Целостное экономическое выражение, будучи само односторонним по отношению к охватываемым им крайностям, всегда является — там, где оно выступает как средний член, — меновой стоимостью; например, деньги в простом обращении; капитал, когда он сам выступает в качестве посредника между производством и обращением. Внутри самого капитала одна из его форм опять-таки занимает положение потребительной стоимости по отношению к другой форме как меновой стоимости. Так, например, промышленный капитал выступает как производитель по отношению к купцу, который выступает как обращение. Таким образом, первый представляет вещественную сторону, второй — сторону формы, следовательно богатство как богатство. Вместе с тем торговый капитал сам в свою очередь является посредником между производством (промышленным капиталом) и обращением (потребляющей публикой), или между меновой стоимостью и потребительной стоимостью, причем обе стороны полагаются попеременно: то производство — как деньги, а обращение — как потребительная стоимость (потребляющая публика), то первое как потребительная стоимость (продукт), а второе — как меновая стоимость (деньги).
То же самое имеет место внутри самой торговли: оптовый торговец, как посредник между фабрикантом и розничным торговцем или между фабрикантом и земледельцем или между различными фабрикантами, представляет собой такое же опосредствующее начало на более высоком уровне. То же самое представляют собой товарные маклера по отношению к оптовому торговцу. Затем — банкир по отношению к промышленникам и купцам; акционерное общество по отношению к простому производству; финансист как посредник между государством и буржуазным обществом на высшей ступени.
Богатство как таковое представлено тем отчетливее и шире, чем дальше оно отстоит от непосредственного производства и чем более оно само в свою очередь опосредствует такие стороны, каждая из которых, рассматриваемая сама по себе, уже положена как экономическое отношение формы. [Это связано с тем,] что деньги из средства превращаются в цель и что более высокая форма опосредствования в качестве капитала повсюду полагает более низкую форму — выступающую опять-таки в качестве труда — как всего лишь источник прибавочной стоимости. Например, биржевой маклер, банкир и т. д. по отношению к фабрикантам и фермерам, которые по отношению к нему положены относительно в определении труда (потребительной стоимости), в то время как он по отношению к ним полагает себя как капитал, как созидание прибавочной стоимости; в наиболее сумасшедшей форме это выступает у финансиста.}
Капитал есть непосредственное единство продукта и денег или, вернее, — единство производства и обращения. Таким образом, сам капитал опять есть нечто непосредственное, а его развитие состоит в том, чтобы полагать и снимать самого себя в качестве такого единства, — единства, которое положено как определенное и потому простое отношение. Единство это сначала выступает в капитале как нечто простое.
[III—27] {Ход мысли Рикардо, попросту говоря, таков: Продукты обмениваются друг на друга — а следовательно, и капитал на капитал — соответственно тем количествам овеществленного труда, которые в них содержатся. Рабочий день всегда обменивается на рабочий день. Это является заранее данной предпосылкой. Стало быть, сам обмен можно совсем оставить в стороне. Продукт — капитал, положенный как продукт, — an sich есть меновая стоимость; обмен привносит сюда только форму, у Рикардо — формальную форму.
Вопрос заключается теперь только в том, в каких пропорциях распределяется этот продукт. Эти пропорции, будут ли они рассматриваться как определенные количества существующей в качестве предпосылки меновой стоимости или как определенные количества ее содержания, материального богатства, — одни и те же. В самом деле, если обмен как таковой представляет собой всего лишь обращение — деньги как обращение, — то уж лучше совсем от него абстрагироваться и рассматривать только те доли материального богатства, которые в ходе процесса производства или в качестве его результата распределяются между различными его агентами. В форме обмена всякая стоимость и т. д. лишь номинальна; реально она выступает в форме пропорции. Весь обмен, коль скоро он не создает большего материального разнообразия, является номинальным, Так как всегда целый рабочий день обменивается на целый рабочий день, то сумма стоимостей остается неизменной: рост производительных сил влияет только на содержание богатства, а не на его форму. Умножение стоимостей может поэтому возникнуть только благодаря увеличению трудности производства, — а это может иметь место только там, где сила природы при затрате того же самого количества человеческого труда уже не доставляет прежних результатов, т. е. там, где уменьшается плодородие природных элементов, — в сельском хозяйстве. Поэтому падение прибыли вызывается, по мнению Рикардо, рентой.
Прежде всего, Рикардо исходит из ложного предположения, будто всегда при всех укладах общества работают целый рабочий день; и т. д. и т. д. (смотри выше ).}
[5) ВЛИЯНИЕ РОСТА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОЙ СИЛЫ ТРУДА НА ВЕЛИЧИНУ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ. УМЕНЬШЕНИЕ ПРИРОСТА ОТНОСИТЕЛЬНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ ПО МЕРЕ УВЕЛИЧЕНИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОЙ СИЛЫ ТРУДА]
Мы уже видели : рабочему нужно работать, например, только половину рабочего дня, чтобы прожить целый день и, таким образом, быть в состоянии на следующий день возобновить тот же самый процесс. В способности рабочего к труду — поскольку она существует в рабочем как в живом существе, или в нем как в живом орудии труда — овеществлена только половина рабочего дня. Целый живой день (день жизни) рабочего представляет собой покоящийся результат, овеществление половины рабочего дня. В результате обмена с тем трудом, который овеществлен в рабочем, — т. е. с половиной дня труда — капиталист присваивает себе весь рабочий день и затем потребляет его в процессе производства на том материале, из которого состоит его капитал, создавая таким образом прибавочную стоимость своего капитала, — в рассматриваемом случае равную половине дня овеществленного труда.
Допустим теперь, что производительные силы труда удваиваются, т. е. что за то же самое время тот же самый труд доставляет двойную потребительную стоимость. (В рассматриваемом сейчас отношении в качестве потребительной стоимости пока определено только то, что рабочий потребляет для поддержания своего существования как рабочего; то количество жизненных средств, на которое через посредство денег он обменивает труд, овеществленный в его живой способности к труду.) В случае удвоения производительных сил труда рабочему, для того чтобы жить целый день, приходилось бы работать только 1/4 дня. Капиталист должен был бы в этом случае давать рабочему в обмен всего лишь 1/4 дня овеществленного труда, для того чтобы посредством процесса производства увеличить свою прибавочную стоимость с 1/2 до 3/4; таким образом, вместо 1/2 дня овеществленного труда он получал бы для себя 3/4 дня овеществленного труда. Стоимость капитала в тот момент, когда он выходит из процесса производства, повысилась бы уже не на 2/4, а на 3/4 . Значит, для того чтобы присоединить к капиталу прежнюю прибавочную стоимость, равную 1/2, или 2/4 дня овеществленного труда, капиталисту нужно было бы заставлять рабочего работать только 3/4 дня.