Едва Джесюрон снова погнал мула, как на дороге показалась всадница, которая быстрой рысью ехала ему навстречу. Поравнявшись со стариком, она повернула коня и поехала обратно бок о бок с ним.
Всадница, молодая женщина редкой красоты, казалась ангелом рядом с похожим на самого дьявола старым работорговцем.
Очевидно, она ожидала его за поворотом, так как непринужденность, с которой они заговорили, доказывала, что в это утро они уже виделись.
Кто же была эта прекрасная амазонка?
Посторонний наблюдатель не преминул бы задать себе такой вопрос, глядя на нее со смешанным чувством: восхищаясь ее редкой красотой и удивляясь странному обществу, в котором она оказалась. И в самом деле, она была поразительно красива. Высокий, благородный лоб, черные дуги бровей, сверкающие темно-карие глаза, нос с легкой горбинкой, изящные раздувающиеся ноздри - поистине полный контраст с безобразным стариком, который ехал рядом. Так несходны меж собой колючий терновник и роза, на кусте которого она цветет. И эта прекрасная роза, эта красавица была дочерью старого Джесюрона. Грустно признаться, но разница между ними ограничивалась внешностью. В отношении духовного их облика можно было бы сказать: «Яблочко от яблоньки недалеко падает». По виду сущий ангел, душой Юдифь Джесюрон была достойной дочерью своего отца.
- Не выгорело? - тотчас осведомилась красавица. - Да нечего и спрашивать, по лицу видно. Хотя, надо заметить, твоя прекрасная физиономия не очень-то выдает мысли. Ну, так как же отнесся к твоему предложению чванливый Воган? Согласен продать рабыню?
- Нет, отказался наотрез.
- Так я и думала. Сколько же ты ему предложил?
- Мне даже совестно тебе признаться, Юдифь.
- Ну-ну, старый плут, от меня тебе таиться нечего. Сколько же?
- Двести фунтов.
- Двести фунтов? Да, сумма изрядная. Если верить тому, что ты мне рассказывал, так его собственная дочь столько не стоит. Ха-ха-ха!
- Тише, Юдифь, тише! Умоляю тебя, молчи об этом. Ты можешь расстроить все мои планы.
- Не бойся, почтенный мой родитель. Я, кажется, еще ни разу не расстраивала твоих планов.
- Да-да, ты всегда была хорошей дочерью.
- Ну, говори же, почему судья не пожелал продать рабыню? Он любит деньги не меньше, чем ты. Двести фунтов - высокая цена за медно-красную девчонку. Вдвое больше того, что она стоит.
- От них отказался не Лофтус Воган, а его дочь.
- Как! Она? - воскликнула Юдифь, скривив губы и раздувая ноздри, от чего ее лицо сразу стало отталкивающим. - Она, ты говоришь? Этого еще недоставало! Возомнившая о себе метиска! Сама-то она не лучше рабыни!
- Тише, тише, Юдифь! - остановил ее отец, беспокойно оглядываясь. - Помолчи об этом до поры до времени. Даже у деревьев могут быть уши.
Приступ неудержимой злобы помешал красавице возразить отцу, и некоторое время они ехали молча.
Первой снова заговорила дочь:
- Ты простофиля, отец, ты старый простофиля! Тебе вовсе незачем покупать эту девчонку.
- Бог ты мой! Как это - незачем?
- Что с тобой, почтенный мой родитель? Обычно ты бываешь понятливей. Ну, скажи, на что она тебе понадобилась?
- Ты сама знаешь. Принц отдаст мне за нее двадцать мандингов. Она его сестра, это несомненно. Два десятка сильных, здоровых мандингов стоят две тысячи фунтов. Бог ты мой! Целое состояние!
- Разумеется, целое состояние. Ну, и что же?
- Как «ну и что же»? Ты рассуждаешь о двух тысячах фунтов, как будто это сор.
- Достойный мой родитель, ты меня плохо понял. Я ценю две тысячи фунтов больше, чем ты полагаешь. Поэтому-то я и хочу, чтобы ты непременно их получил.
- Но ведь именно этого я и добиваюсь!
- Да, а сам повел дело так глупо, что рискуешь упустить их.
- А как бы ты поступила на моем месте?
- Просто взяла бы их.
Старик дернул за уздечку, остановил мула и бросил на дочь недоумевающий взгляд. Юдифь тоже придержала коня.
- Отец, ты становишься бестолковым. Пока я дожидалась тебя у ворот этого надутого плантатора, я задавала себе вопрос: чего ради, собственно, ты к нему поехал? И ответ на это очень прост: ты поехал попусту.
- Да, ты права. Дело не вышло. Двадцать мандингов - ты только подумай!
- Чепуха!
- Чепуха? Что ты только говоришь, Юдифь!
- Я говорю, что ты мог бы завладеть мандингами без малейших хлопот. Полагаю, возможность эта еще и теперь не упущена. А в придачу нам достанется еще и сам принц.
- Объясни, Юдифь, я ничего не понимаю.
- Сейчас поймешь. Ты ведь сам говорил, что капитан Джоулер имеет причины не появляться на берегу - не так ли?
- Капитан Джоулер? Да он скорее высадится на Каннибальских островах, чем в бухте Монтего! Ну и что?
- Отец, у меня скоро лопнет терпение! Подумай - принц уже на берегу, а капитан Джоулер боится сойти на берег.
- Да-да, - сказал старик. Он начинал догадываться, куда клонит дочь.
- Так кто же, скажи на милость, помешает тебе распорядиться и принцем и его мандингами как тебе заблагорассудится?
- Бесценная дочь моя! - воскликнул старик, вскинув вверх руки и восхищенно глядя на Юдифь. - Бесценная дочь моя! Ну конечно! А мне это и в голову не пришло.
- К счастью, отец, пока еще не поздно наверстать упущенное. Я все обдумала. Я заранее знала, что Кэт Воган ни за что не отпустит Йолу. Я ведь тебя предупреждала. Кстати, надеюсь, ты не выболтал, зачем тебе понадобилась Йола? Если ты проговорился, то...
- Нет, нет, ни словом, ни намеком.
- Смотри же, не проболтайся. А что касается капитана Джоулера...
- Джоулер не осмелится и носа показать на берег. Вот почему он разгружал товар в море. А кроме того, мы с ним отлично понимаем друг друга. Ему наплевать, что случится с принцем, раз тот сошел с корабля. Да и корабль-то через сутки уйдет в море.
- Значит, через сутки мандинги будут твоими и владетельный принц со всей своей свитой - тоже. Но времени терять нельзя. Поспешим домой: надо общипать пышные перья с его высочества, пока их еще не успели высмотреть наши не в меру любопытные соседи. Ты понимаешь, могут пойти слухи... Что касается нашего управляющего...
- Ах да, Рэвнер! Ему все известно. Пришлось рассказать, когда мы перевозили товар на берег.
-- Ну конечно. Тебе придется поступиться одним, а та и двумя мандингами, чтобы Рэвнер держал язык за зубами. Остальное нетрудно. А что скажут эти дикари - неважно. Кто станет слушать, что болтает какой-то черномазый!
- Дорогая моя дочь! - восклицал отец. - Тебе просто цены нет, ты - чистое золото! Получить даром двадцать пять рабов! И еще при этом один из них чистокровный принц! Две тысячи фунтов стерлингов! Вот это доход! За год столько не заработаешь! Боже ты мой!
С этим благочестивым восклицанием старый работорговец, погоняя мула, последовал за своей «бесценной» дочерью, которая, хлестнув коня, быстрой рысью направилась к дому.
Глава Х. «МОРСКАЯ НИМФА»
На третий день после того, как невольничий корабль бросил якорь в бухте Монтего, на взморье показалось большое судно, на всех парусах направлявшееся к пристани. На его мачте развевался английский флаг. Всевозможные ящики, тюки, чемоданы и саквояжи, вынесенные перед выгрузкой на палубу, открытые, простодушные лица корабельной команды - все убеждало в том, что прибывает обычное добропорядочное торговое судно. На корме красовалась надпись: «Морская нимфа», Ливерпуль». Это действительно был торговый корабль, но, судя по тому, что на палубе находилась целая группа людей, одетых не так, как моряки, на нем, очевидно, перевозили и пассажиров.
Большинство из них были местные плантаторы, которые, погостив на родине, вместе с семьями возвращались обратно. Одни везли домой сыновей, окончивших английские университеты, другие - дочерей, завершавших образование в модных английских пансионах. Тут, возможно, находились два-три адвоката, непременные члены английского общества в Вест-Индии. Тут же были, вероятно, два молодых врача. Врачи и адвокаты ехали сюда, с полным основанием рассчитывая разбогатеть в стране беззаконий и нездорового климата. Кроме того, на палубе стояло еще несколько лиц, профессию и положение которых нельзя было определить с первого взгляда.