Мы поздравляем г-на Шмерлинга с его новыми друзьями. Мы только желаем ему, чтобы в том случае, если и ему придется когда-нибудь очутиться в Швейцарии в качестве эмигранта, — а ведь это легко может случиться еще до того, как истечет трехлетний срок полномочий теперешнего Федерального совета, — чтобы эти его друзья не причислили его к эмигрантам, «не представляющим личных гарантий».
Написано 11 декабря 1848 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 166, 12 декабря 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
КЛЕВЕТА «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG»
Кёльн, 13 декабря. Статья от 4 июля в «Neue Rheinische Zeitung», послужившая поводом к назначенному на 20-е число этого месяца в суде присяжных процессу против ответственного издателя нашей газеты Корфа, ее главного редактора Маркса и редактора Энгельса, заканчивается следующими словами:
«Таковы, следовательно, дела министерства дела, министерства левого центра, министерства, являющегося переходом к стародворянскому, старобюрократическому, старопрусскому министерству. Как только г-н Ганземан сыграет свою переходную роль, он получит отставку».
«Левая в Берлине должна, однако, уразуметь, что старая власть может спокойно дозволить ей одерживать маленькие парламентские победы и составлять большие конституционные проекты, лишь бы самой тем временем завладеть всеми действительно решающими позициями. Она смело может признавать революцию 19 марта в палате, если только вне палаты эта революция будет разоружена».
«В одно прекрасное утро левая, возможно, убедится, что ее парламентская победа совпадает с ее действительным поражением. Быть может, развитие Германии и нуждается в подобных контрастах. Министерство дела признает революцию в принципе для того, чтобы на практике осуществлять контрреволюцию»[127].
События показали, в какой мере «Neue Rheinische Zeitung» оклеветала прусское правительство и его оруженосцев.
Написано К. Марксом 13 декабря 1848 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 168, 14 декабря 1848 г
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
На русском языке публикуется впервые
ПРОЦЕСС ГОТШАЛЬКА И ЕГО ТОВАРИЩЕЙ
I
Кёльн, 21 декабря. Сегодня утром начался процесс против Готшалька, Аннеке и Эссера на чрезвычайной сессии здешнего суда присяжных.
Обвиняемые были доставлены в кандалах, как самые обыкновенные уголовные преступники, из нового дома заключения в здание суда, где находились довольно значительные вооруженные силы.
Нашим читателям известно, что в суде присяжных, как он организован сейчас, мы меньше всего усматриваем какую-либо гарантию. Ценз предоставляет определенному классу привилегию выделять из своей среды присяжных заседателей. Способ составления списков присяжных предоставляет правительству монопольное право отбирать из привилегированного класса угодных ему лиц. А именно, господин регирунгспрезидент составляет список определенного числа лиц, выделяемых им из списков присяжных всего округа; судебные представители правительства производят чистку, сокращая этот список, если нам не изменяет память, до 36 человек. Наконец, в момент, когда суд присяжных действительно формируется, прокуратура имеет право в третий раз подвергнуть чистке последний список, этот продукт классовой привилегии и двойной правительственной дистилляции, и вычеркнуть всех, кроме последней требуемой дюжины.
Было бы настоящим чудом, если бы при таком устройстве суда присяжных обвиняемые, открыто выступившие против привилегированного класса и существующей государственной власти, не попали прямо в руки своих самых беспощадных врагов.
Но совесть присяжных, — возразят нам, — совесть, можно ли требовать большей гарантии? Ax, mon dieu {боже мой. Ред.}, совесть зависит от знаний {Игра слов: «Gewissen» — «совесть», «Wissen» — «знания». Ред.} и от всего образа жизни человека.
У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего — иная, чем у неимущего, у мыслящего — иная, чем у того, кто неспособен мыслить. У человека, у которого нет другого призвания к тому, чтобы стать присяжным, кроме ценза, и совесть цензовая.
«Совесть» привилегированных — это ведь и есть привилегированная совесть.
Хотя, таким образом, суд присяжных, при его нынешнем устройстве, представляется нам органом для сохранения привилегий некоторых, а отнюдь не органом для обеспечения прав всех; хотя, в частности, и в настоящем случае прокуратура самым широким образом использовала свое право вычеркнуть из последнего списка последнюю дюжину неугодных ей имен, — мы все же ни секунды не сомневаемся в оправдании обвиняемых. Гарантией нам служит обвинительный акт. Когда читаешь его, то кажется, что это — выдержанная в ироническом тоне защитительная речь Готшалька и его товарищей.