– Давно не морили, – предположил Андрей Львович, приостывая. – Огуревич на всем экономит. Бр-р-р… Гадость!
– А я не боюсь тараканов. Они домашние. Богомолы – вот это кошмар! У нас в Крыму, на даче, страшное количество. Мне иногда кажется, они прилетели с другой планеты и выжидают…
– Богомолы?
– Да, такие зеленые, – с этими словами бывшая пионерка щелкнула красным ногтем по таракану, и тот улетел под шифоньер.
– Чтобы не подглядывал! – одобрил Кокотов, пытаясь вернуть утраченную позицию.
– Нет. Потом! – Она оттолкнула его от себя, застегнула блузку и одернула юбку. – Потерпите! Осталось совсем немного. Ну и смешной же вы! Никуда я от вас теперь не денусь, у нас вся ночь впереди. Лучше послушайте!
– А руки мыть не надо? – съехидничал обиженный Андрей Львович.
– Так уж и быть – не надо. В общем, мы с Лапузиным поженились – тихо, по-домашнему. Стол накрыли на даче. Гостей было мало. С моей стороны мама со своей последней любовью Бориком – монтировщиком телевизионных декораций. Пришел мой второй муж Вадик, его я по дружбе попросила сфотографировать церемонию в загсе. Лапузин позвал министра Модянова, и тот всем подсовывал миниатюрное, размером с ладанку, издание эротических гравюр Сомова. Пригласил Федя и свою предыдущую жену Соню – милую худышку, смотревшую на него испуганно-преданными глазами. Вадик, конечно, напился и отчетливым шепотом умолял меня вернуться. Лапузин рассмеялся и предложил решить дело армрестлингом, уложив Вадика одним рывком.
Для свадебного путешествия мы выбрали Египет. Вы бывали в Каире? Нет?! Мы с вами обязательно туда слетаем. Роскошный город! В отель из аэропорта нас привезли ночью. И вот вообразите, просыпаюсь утром, в окно бьет яркое солнце, вылетаю голышом в лоджию и замираю, потрясенная: передо мной – желтая пустыня и граненые конусы пирамид! И так запросто, словно я не в Африке, а на московской окраине и передо мной не чудо света, а серые сопла бирюлевской ТЭЦ! Так я и стояла в счастливом оцепенении, пока не услышала странные звуки, похожие на стрекот кузнечиков. Глянув вниз, я увидела толпу арабов, которые, задрав головы, показывали на меня пальцем и цокали от удовольствия языком. Ох, как же разозлился Лапузин! Вы бы, наверное, тоже рассердились?
– Конечно! – сознался изнывающий писодей.
– …Когда мы вернулись домой, на бывшем опытном поле кипела большая стройка. Генерал Мостолыгин слово сдержал: «Вавилон‐2» рос прямо на глазах. И хотя коттеджи напоминали скорее доты повышенной комфортности, мы с выгодой продали наши четыре объекта. Спрос был огромный, все как раз бросились вкладывать первые дурные деньги в недвижимость…
– Пять, – уточнил подсчетливый писодей.
– Четыре. Вы забыли: один пришлось отдать можайским за вызов. Деньги мы с Федей тут же вложили в землю, которую нам по дешевке продал глава Домодедовского района. Мы познакомились в Египте, он без памяти в меня влюбился, сначала не подавал вида, а потом, не выдержав испытания «олинклюзивом», напился до самонеузнаваемости, кричал, что подарит мне мумию фараона, и порывался убежать в пустыню, если я его не поцелую. Я, конечно же, поцеловала, с разрешения мужа. Когда сделка была оформлена и пришла пора выходить на землю, мы призвали Мостолыгина с его трудовой армией, а когда с распальцовкой явились домодедовские, мы позвали на помощь Покатого.
Собственно, все девяностые мы с Федей так и жили: добывали участок, военные строили, а одинцовские крышевали. Случались удачные годы, бывали провалы и наезды. Однажды у моей машины отказали тормоза. Думаю, не случайно. Я сильно разбилась. Но дела шли. Как-то возле Бронниц нам предложили отличное капустное поле прямо на берегу Москвы-реки с видом на храм Андрея Первозванного. Участок нас просто очаровал, но и запросили за него, скажу вам, почти на грани здравого смысла. Пришлось брать кредит в банке. Однако вскоре выяснилось, что угодья уже трижды проданы директором совхоза, а сам он сделал пластическую операцию и ушел в бега. Чтобы оформить землю, надо было «заказать» законных собственников. Лапузин разгорячился, набычился и все повторял: «Дело прочно, когда под ним струится кровь!» Покатый его еле отговорил. Пришлось отступиться с большими убытками… Тем не менее за десять лет мы прилично заработали, купили два загородных дома – в Рубляндии и на Нуворишском шоссе, двухэтажный пентхаус на Поклонной, виллы в Сазополе и Крыму, охотничий домик на Волге – с пристанью для яхты – и еще кое-что по мелочи…
А потом бизнес сам собой свернулся. Сначала, так и не попав на Третий концерт Бриттена, погиб Покатый. Его погубила страсть к мобильным телефонам. Любимый ученик, которого он растил себе на смену, подарил ему ко дню рождения супертрубу в золотом корпусе, инкрустированном сапфирами. Кто же знал, что в аккумуляторной батарейке запрятан пластид! В общем, сразу после «алло» бедному вору снесло голову. Потом так же внезапно убыл генерал-полковник Мостолыгин. Он застрелился, застав Симочку с водителем на заднем сиденье служебной машины. В этой истории много непонятного. Герой Афгана не впервой прихватывал жену в нештатной ситуации, но дело обычно ограничивалось криком, плюхами, валидолом и увольнением военнослужащего или вольнонаемного, послужившего невольным орудием супружеской неверности. С чего ему вдруг приспичило стреляться? У него молоденьких малярш и штукатурщиц столько работало – обутешайся… Есть и еще одна странность: суицидальный «макаров» оказался почему-то в правой руке самоубийцы, а Мостолыгин был левшой и если поправел в последнее время, то лишь в том смысле, что окончательно разочаровался в Ельцине. Знаете, Андрюша, русский офицер – удивительное создание: как бы ни процветал его личный бизнес, сердце под кителем все равно болит за великую Россию, разоруженную, оболганную, превращенную в американскую подстилку. Подозреваю, он был замешан в заговоре генерала Рохлина, который хотел в девяносто восьмом свергнуть президента-пропойцу и тоже погиб при странных обстоятельствах: его застрелила собственная жена буквально за несколько дней до начала мятежа.