Не зажигая свет, чтобы случайно не встретить разочарованный взгляд бывшей пионерки, автор «Полыньи счастья» стал торопливо одеваться, нащупывая в предутренней полутьме разбросанные страстью вещи, и, не найдя одного носка, вышел полубос. Он был настолько поглощен постигшей его постельной катастрофой, что даже не заметил, как тихо приоткрылась соседняя дверь и вслед ему блеснули глаза, горящие бессонным старческим любопытством. Придя к себе, Кокотов рухнул на кровать, заплакал и отключился, измученный позором.
И вот теперь, очнувшись, он лежал, вдыхая мучительные запахи недопознанной Натальи Павловны, и задавал себе в сотый раз один и тот же вопрос: «Почему?» Это слово, подобно страшному водовороту, втягивало в роковую воронку все остальные потоки и струйки сознания. Мозг, искавший оправдания посрамленному телу, предлагал на выбор множество причин. Первое объяснение было самым простым и грубо физиологическим: ночь, отданная накануне требовательной Валентине Никифоровне, как сказал бы Солженицын, изнеможила писодея, о чем он самонадеянно не подумал, ринувшись в расположение новой женщины. А ведь не мальчик уже, мог бы и остеречься, передохнуть. Вторая возможная причина в известной мере являлась продолжением первой. Наталья Павловна столько раз охлаждала порывы загоравшегося Кокотова (то руки мыть заставляла, то с тараканом сражалась!), что у него, образно говоря, подсел «аккумулятор любви» и в ответственную минуту просто не дал искры зажигания. Третья версия краха выглядела позатейливей, почти по Фрейду: оставив на шее пионерский галстук, Обоярова, сама того не подозревая, разбередила в бывшем вожатом запрет на любое влечение к юным воспитанницам под страхом уголовного преследования. Это педагогическое табу и сыграло с ним подлую шутку. Четвертая гипотеза снова перекладывала вину на пышные плечи Натальи Павловны. Ее откровенный рассказ об интимных трениях с Лапузиным и Дивочкиным вызвал у Кокотова законную ревность, которая, до поры притаясь, каким-то мстительным образом парализовала жизненно важный орган. Пятая возможная причина могла укрыться в душераздирающей истории бесплодных беременностей, особенно последней, и эта гинекологическая исповедь бывшей пионерки тоже, согласитесь, не поспособствовала мужской бесперебойности. Шестая версия носила откровенно гомофобский характер. Затейливая месть Лапузину с помощью Алсу на подсознательном уровне могла охладить традиционный пыл писодея. Седьмая причина: во всем виноват проклятый сон про «коитус леталис». Коварно засев в подкорке, он выстрелил именно в тот момент, когда Обоярова, решительно обнажившись и явив свое мощное лоно, призвала Кокотова к себе. А тут еще эта титановая шейка, заслуживающая отдельного психоанализа! Да и маленький гаденыш трубач сыграл в случившемся какую-то непонятную разуму, но отвратительную мистическую роль…
Андрей Львович застонал: в скорбящем мозгу нетерпеливо томились в очереди, требуя срочного осмысления, десятки веских причин, объясняющих непоправимое… А тем временем конкретный виновник ночного позора вел себя как избалованный пудель, который вчера, вопреки грозным приказам, отказывался даже сидеть, а сегодня без команд и надобности «служит», неутомимо стоя на задних лапах…
– Какой же ты все-таки гад! – сказал ему хозяин.
И в этот момент в дверь громко постучали.
Кокотов затаился в постели, вспоминая, заперся он или нет. Больше всего не хотелось, чтобы перед деловым отъездом в Москву к нему зашла разочарованная и прекрасная Наталья Павловна – проведать неудачника. И бедняга на всякий случай приготовил на лице выражение скорбной самоиронии – таким пользуются пьяницы, чтобы с достоинством показаться на людях после дебоша, оставшегося в трезвой памяти в виде тошноты и гнусно мятущихся теней.
Но в комнату, не дождавшись отзыва, вошел Жарынин, неся в руках поднос с завтраком. Набрякшие мешки под глазами, крапчатый румянец на щеках да капельки пота на лысине – вот, пожалуй, и все, что напоминало о застольном геополитическом поединке, чуть не сведшем в могилу Розенблюменко и молодого его соратника Пержхайло. Игровод был бодр, решителен и полон лихорадочной энергии.