– Нет-нет… Я просто хочу понять ситуацию.
– Мы вышли на Скурятина! – мрачно объявил Жарынин.
– Ого! – оживился Гелий Захарович.
– Он очень хорошо нас принял, обещал помочь, – вставил Кокотов.
– Клипы показывал?
– Конечно!
– «Степь да степь»?
– «Средь шумного бала…»
– Добрый знак!
– Мы сыграли на его патриотизме, – добавил писодей.
– Ну, если сам начальник Федерального управления конституционной стабильностью обещал помочь, тогда о чем мы здесь говорим? Мне, кстати, в Москву пора, у меня переговоры с наследниками Шерстюка. Такой тихий, скромный, талантливый был дедушка – и такие наглые, ненасытные внуки! А кому именно Скурятин вас поручил?
– Дадакину.
– Скверный знак.
– Вы знаете Дадакина?
– Еще бы! Сколько же он взял с вас за доступ к телу?
– С нас? Нисколько, – гулко рассмеялся Жарынин. – Один хороший человек провел нас бесплатно.
– Друг Высоцкого! – уточнил Кокотов, волнуясь, что его вклад в спасение «Ипокренина» недооценят.
– Бесплатно? Странно, – промямлил Гелий Захарович, и на его морщинистое лицо легла лиловая тень тяжелой финансовой утраты. – И что же Дадакин?
– Оказался предателем.
– Что вы говорите? – У создателя Змеюрика явно отлегло от сердца.
– Увы! Как сказал Сен-Жон Перс, «космополитизм начинается там, где деньги, а патриотизм заканчивается там, где деньги». В общем, наш бдительный Андрей Львович пошел на романтическое свидание и застал Дадакина у дальней беседки…
– …С Ибрагимбыковым. Они о чем-то договаривались! – живо перебил писодей, понимая, что настал его звездный миг. – Был еще и третий, по-моему, главный, но он не выходил из машины, и лица я не видел. Ибрагимбыков явно что-то пообещал Дадакину…
– Что именно?
– А тут и к гадалке не ходи: землю пообещал, – усмехнулся Жарынин. – Земля-то золотая! Оттяпают, как «Небежин луг», и построят имение. Места заповедные, лес, пруды, минеральная водичка…
– А при чем тут «Небежин луг»? – хором вскричали Огуревич и Меделянский.
– Но ведь вы же его продали?
– А на что было кормить стариков? – горестно напряг щеки директор.
– Попросили бы помощи у Союза служителей сцены! – не подумав, предложил Кокотов.
– У ССС? – нервно вскрикнул Аркадий Петрович.
– У Борьки? – скривился игровод. – Ха-ха!
Андрей Львович вспомнил лицо председателя ССС Бориса Жменя, круглое, холеное, нежно-жуликоватое, и понял, что ляпнул глупость.
– Ну а вы пытались хотя бы связаться с Дадакиным? – спросил Меделянский.
– Разумеется. Он был холоден и сказал, что Скурятин внимательно ознакомился с проблемой и послал всех нас в суд, – ответил Жарынин. – Сначала я решил, что это самодеятельность Дадакина, и позвонил Тамаре…
– Оч-чень интересная женщина! – Сатирическая улыбка озарила морщины Гелия Захаровича.
– Вы ее знаете?
– Конечно! Я бывал у Эдуарда Степановича, предлагал сделать моего Змеюрика эмблемой зимней Олимпиады в Сочи.
– Ну и? – насторожился Огуревич.
– В целом идея ему понравилась, но этот мерзавец Дадакин сказал, что зимой змеи обычно спят. Если бы летняя Олимпиада – тогда другое дело. А что вам ответила Тамара?
– Ничего.
– Понятно.
– А потом еще и Вова из Коврова…
– Минуточку, так вас Мохнач провел к Скурятину? – озаботился Гелий Захарович. – Бесплатно?
– Нет, не бесплатно. Я обещал снять его подружку в нашем фильме.
– Боже, как мелко!
– Почему же мелко? – возразил, багровея, игровод. – Не всем, как вам, удаются вечные образы! Иные довольствуются массовкой на заднем плане. Кстати, на Марс хотят отправить платиновую пластину с изображениями главных достижений земной цивилизации. Я бы на вашем месте добивался, чтобы там обязательно оттиснули Змеюрика!
– Я подумаю, – процедил Меделянский.
– Ну и что ваш Вова? – спросил Огуревич.
– Вова рыдал, – вздохнул режиссер, – жаловался, что у него из-за нас болит сердце, а ему утром играть в футбол с Самим! В общем, и дела не сделали, и хорошего человека подвели, – сурово подытожил Жарынин.
– А может, нам тоже пообещать Дадакину землю? – предложил Кокотов.
– Нет, не получится, – покачал головой Дмитрий Антонович.
– Да, не выйдет. Они берут только у себе подобных… – согласился Меделянский.
– И что же нам делать? – всхлипнул директор, явно тяпнув от безысходности внутреннего алкоголя.
– А нельзя ли напустить на Ибрагимбыкова ваших энергетических глистов? – с нарочитой серьезностью спросил игровод.
– Издеваетесь?
– Неплохая мысль! – поддержал отец Змеюрика.
– В принципе, конечно, можно, но ведь это же фактически убийство!