– Хм… У меня возникли финансовые неприятности. Судебные расходы. Иски. Консультации. Брюссель – дорогой город. И потом, мое семейное положение… – На лицо Меделянского легла тень нежности.
– Как выразился Сен-Жон Перс, молодая жена – это иллюзия бессмертия в постели… – игриво заметил Жарынин.
– Попрошу без комментариев! – насупился отец Змеюрика. – А когда заблокировали счета, я не мог платить адвокату… – закончил он, теряя весь свой величественный вид.
– Сколько?
– Двадцать. Отдал.
– Кому?
– Ибрагимбыкову…
– Что-о-о?! – взревел режиссер.
– Аркадий Петрович рекомендовал мне его как честного человека…
– Я заблуждался… Он внес спонсорский взнос в нашу школу «Путь к Сверхразуму»… – захныкал директор.
– В вашу школу! В вашу! – совсем рассвирепел Жарынин. – Высший Разум мог бы объяснить, что аферисты именно так и втираются в доверие к лохам вроде вас!
– Плохо, – покачал головой Кеша. – Сорок процентов акций в руках Ибрагимбыкова!
– Пятьдесят… – всхлипнул Огуревич.
– Почему?
– Я звонил Жменю и спрашивал, где его акции.
– Что он ответил?
– Он ответил, что современный русский театр пребывает в таком чудовищном состоянии, что если бы Станиславский встал из могилы и сходил в «Театр. doc», то пришел бы в ужас, снова лег в гроб и попросил забить крышку намертво…
– Я ничего не понял! – На Кешином лице появилось растерянное недоумение, как у европейца, читающего китайскую газету. – Продал или нет?
– Вы, наверное, хороший юрист, – надменно откинулся в кресле Жарынин, – но нашего мира совсем не знаете. Продал. Можете не сомневаться. Я с этим жучилой давно знаком. Он смолоду такой: если сделает какую-нибудь гадость, обязательно вспоминает Станиславского или Мейерхольда…
– М-да… Выходит, пятьдесят на пятьдесят. Все будет зависеть от суда.
– Кто судья? – спросил Меделянский.
– Доброедова.
– Честная?
– В рамках закона.
– А кто у Ибрагимбыкова адвокат?
– Шишигин. Адвокат он, конечно, никакой, но заносить умеет, – пояснил правнук.
– Что умеет? – не понял Кокотов.
– Деньги судьям заносить, – растолковал режиссер. – И скорее всего, уже занес…
– Не факт, – возразил Гелий Захарович. – Такие, как Шишигин, обычно говорят, что занесли, а сами ждут суда. Если выигрывают, оставляют деньги себе, если проигрывают, возвращают клиенту и объясняют, мол, процессуальные оппоненты заплатили больше… Я знаю…
– И сколько же теперь заносят? – Автор «Жадной нежности», чтобы не выглядеть простаком, придал голосу оттенок рутинного любопытства.
– Ну, это зависит от масштабов дела, – ответил Кеша. – Если, скажем, делят добывающую отрасль или военно-промышленный комплекс, могут занести миллионы.
– Рублей?
– Долларов или евро, как договорятся. Но в нашем случае тысяч пятьдесят-семьдесят – не больше.
– Долларов?
– Скорее евро.
– Я думаю, Доброедова деньги не возьмет – побоится, – раздумчиво проговорил правнук. – Дело громкое, резонансное. Скурятин в курсе. Опять же телевидение. Она будет судить по закону, а закон на нашей стороне. Плохо, конечно, что в «Ипокренине» разруха, а стариков кормят, как в Бухенвальде…
– Ну, знаете ли! – нетрезво возразил Огуревич, снова припавший к внутренним алкогольным ресурсам.
– Знаю! – повысил голос Болтянский-младший. – Я часто навещаю прадедушку и все вижу. Боюсь, Шишигин спросит на суде, зачем вы спалили старческие сбережения в авантюре с «чемадуриками».
– Но тогда пострадали миллионы…
– Да, миллионы, но они вкладывали свои, а не чужие деньги. Кстати, а какой доход приносит ваша школа «Путь к Сверхразуму»? – Кеша стал суров, как инспектор газового хозяйства.
– Это новое дело, кто же знал, что будет так мало желающих подняться по ступеням самопознания…
– Не вздумайте сказать такое в суде! Процессуальные оппоненты докажут, что вы неэффективно управляли «Ипокренином», развалили хозяйство, уморили стариков плохим питанием, и лишь Ибрагимбыков, собственник новой формации, способен дать Дому ветеранов вторую жизнь… У нас, конечно, есть контраргументы, но плохо, что теперь благодаря господину Имоверову нашу разруху… – юрист глянул на Жарынина, а тот отвел глаза, – увидела вся страна! Не исключено, Шишигин потребует показать этот сюжет в судебном заседании.
– Мерзавец! – воскликнул Меделянский.
– Ну почему же? Нормальные прения сторон. Кстати, и вас могут спросить: а что сделал для ДВК фонд «Сострадание», кроме ремонта сантехники за тридцать процентов акций?
– Да, я понимаю… Но кто же мог предвидеть, что моего Змеюрика…