Они сидели в столовой за круглым столом, перед каждым стояла оловянная чарка с вином. Все молча покуривали короткие трубки.
Только в три часа Серени сказал: «Неслыханно!» В половине четвертого Комаи уронил: «Невиданно!» В четыре часа Берталани заметил: «Ужасно!» В четверть пятого Мортолаи произнес: «Поразительно!» Еще через десять минут Пазар Золтанаи промолвил: «Это совершенно небывалый случай!» И только в пять часов Серени, хозяин дома, снова открыл рот.
— Я полагаю, что мы все говорим о нашем соседе, господине Капошфальви, — сказал он.
Чувствовалось, что вино развязывает им языки.
— Я принадлежу к старинной секейской семье, — заметил Берталани, — но никогда ничего подобного не слышал.
— При Яне Запольском, сто лет назад, были очень вольные нравы, но такого не потерпели бы и тогда, — подхватил Комаи.
— Я сожалею, что Капошфальви — наш сосед, моя кукуруза граничит с его арбузами, — произнес Золтанаи.
— Целая округа говорит о том, что у Капошфальви горничная — цыганка по имени Гужа, — вставил Комаи.
— Меня посетил преподобный патер из Фюзеш-Банока, — продолжал Золтанаи, — я как сейчас вижу его. Он едва не плакал. Цыганка Гужа прислуживает гостям.
— Я слышал, — прибавил Серени, — что она сказала преподобному отцу: «Пейте, господин патер, пейте, не стесняйтесь».
— А Капошфальви, говорят, — заметил Комаи, — рассмеялся, похлопал цыганку по плечу и сказал ей: «Бестия».
— Ничего подобного, — возразил Серени, — он сказал: «Красивая бестия».
— И это в присутствии священника! — воскликнул Берталани.
— Невиданно!
— Неслыханно!
— Ужасно!
— Это небывалый случай!
— Мы достаточно натерпелись позора от покойного графа, — сказал Серени, когда общество немного успокоилось, — а ведь он ничего дурного не делал, только любил ходить к шалашам и смотреть на Гужу. Но подобная выходка истощила наше терпение.
— Обсудим все обстоятельно, — предложил Мортолаи. — Мы стоим перед свершившимся фактом: в нашу среду проник человек по имени Капошфальви, который прокутил где-то в Пеште свое старое дворянское гнездо над Рабой и все-таки сумел избежать разорения, купив Фюзеш-Баноцкое поместье, — говорят, все спустить он просто не успел. — Мортолаи отпил вина. — И едва пригревшись здесь, этот человек — разве я не прав? — задумал подкопаться под наши добрые нравы, устроить, так сказать, подкоп, — не так ли? Цыганку Гужу он вдруг делает горничной. Цыганку, подумайте только!..
Тут Мортолаи, проявив все признаки возбуждения, взмахнул рукой и опрокинул чарку с вином. Когда чарку снова наполнили, он сделал порядочный глоток и среди наступившей тишины произнес:
— Вот что я хотел сказать. Полагаю, мы понимаем друг друга.
— Нам ничего не остается, — резюмировал Карол Серени, — как решиться на трудный шаг: в следующее воскресенье навестить Капошфальви и объяснить ему, что мы все одного мнения: он запачкал репутацию дворянина. Я думаю, что к нему нужно направить Виталиша Мортолаи.
— А мне кажется, — возразил Виталиш Мортолаи, — что мы все должны поехать к нему, он, по крайней мере, нас испугается.
— Я скажу ему, чтобы он убирался из нашей округи, — произнес Золтанаи, которому вино придало отваги.
— Он гусарский поручик, — заметил Серени.
— Я скажу ему, — продолжал Золтанаи, — чтобы он помнил о своих предках.
— Да будет милостив к нему господь, — торжественно провозгласил Серени, поднимая бокал. — В следующее воскресенье мы навестим его.
Из пяти бричек, остановившихся в следующее воскресенье перед домом Капошфальви, вышли пятеро дворян; с достоинством вступили они в дом, молча поднялись по лестнице, молча вручили слуге визитные карточки. И только когда хозяин вышел их приветствовать, они один за другим холодно произнесли: «Прошу прощения, ваш покорный слуга».
Молчание пятерых дворян продолжалось до тех пор, пока в дверях не появилась Гужа.
— Мы хотели сказать вам кое-что, — обратился Пазар Золтанаи к хозяину дома.
— Сначала мои соседи выпьют глоток вина, — ответил Капошфальви. — Гужа, принеси вина!
Гости подтолкнули друг друга локтями, а их лица приняли скорбное выражение.
— Красивая у меня горничная, — сказал Капошфальви, когда Гужа принесла вино, — не правда ли, красивая, господа?
— Мы хотели сказать вам кое-что, — произнес Серени, делая вид, что не расслышал.
— Нечто важное, — прибавил Михал Комаи.
Мортолаи, Берталани и Золтанаи только кивнули.
— О, торопиться некуда! — заметил Капошфальви. — Гужа, прислужи господам.