— Маньяк или секта — третьего не дано! — Дынник в два прыжка настиг беглеца. Кабель угрожающе натянулся, заставив оператора вцепиться в камеру, которая чуть было не слетела с плеча. — Вы подтверждаете? Секта?
— Секта, секта, — затравленно бормотал Левит, залезая в кабину.
Лучше бы он так не говорил, потому что именно последние слова и прозвучали в вечернем выпуске. Остальное, за исключением оригинального предположения о том, что преступники действовали на пару, подверглось сокращению при монтаже.
Прильнув к заднему окошку, доктор облегченно перевел дух. Журналистская братия, сделав последние снимки, начала понемногу рассредотачиваться. Вскоре улица обрела прежний вид. Занятые собственными заботами горожане незаинтересованно сновали мимо лоснящегося свежей розовой краской особнячка, мелькая отражениями в витрине, за которой произошла трагедия, увеличившая еще на одну единицу ежедневную норму убийств.
Никто и подумать не мог, что на данном отрезке площади, вопреки законам статистики, назревает новая насильственная смерть, не менее странная и загадочная.
Не успел Левит успокоиться и принять более удобное положение, как дверь «Аэронавтики», на которой была предусмотрительно вывешена табличка «Закрыто», дрогнув отсветом, приоткрылась и показалась налитая кровью физиономия капитана Морозова. Отчаянно гримасничая, он призывно махал рукой, производя впечатление гуляки, выскочившего из бара зазвать приятеля.
Пьянкой, совершенно неуместной и даже кощунственной, в офисе, разумеется, и не пахло. Левит и Петрова, которая тоже смекнула, что случилось неладное, застали поредевший персонал в совершенно шоковом состоянии.
Накачанный, баскетбольного роста охранник, скорчившись в три погибели, сидел на полу, с которого еще не успели смыть кровь, хрупкая Галочка Власова беззвучно рыдала, уткнувшись в стену, а Таня Теплякова и вовсе была без сознания.
Левит нашел ее полулежащей в кресле перед освещенным экраном компьютера. Глаза в сетке лопнувших капилляров выпучены, на свет не реагируют, дыхания нет, пульс не прощупывается. Пока Морозов дозванивался в скорую, Петрова сбегала за аптечкой. Искусственное дыхание — «рот в рот» — результатов не принесло. Из наличных средств не нашлось ничего более подходящего, чем камфара и атропин. С хрустом взломав ампулы, Левит наполнил десятимиллилитровый шприц и, поставив самую длинную иглу, вколол прямо в сердце. В его обязанность входило резать, а не воскрешать мертвых. Ничего, кроме липших осложнений, такая самодеятельность не сулила. Тем не менее самоотверженные усилия были вознаграждены. После энергичного нажима на грудную клетку, чуткие пальцы врача уловили слабое, прерывистое биение в горле. Возвращенная жизнь качалась на паутинке. Взмокший и обессиленный Левит опустился на сидение у стойки обменного пункта. Кто-то услужливо налил ему стакан пузырящейся «Херши», шибанувшей духом черной смородины.
Пока он цедил умеренно сладкую воду, Морозов коротко изложил подробности происшествия.
— Когда мы ушли, она, Теплякова то есть, заметила, что работают оба компьютера. Я, понимаешь, как-то не обратил внимания. Откуда мне было знать, что перед обедом они их выключили?
— Кто? — не сразу врубился Левит. — Кто выключил?
— Они и выключили, Таня и Галя… Верно я говорю, Власова?
— Выключили, — заикаясь и всхлипывая, подтвердила Галя. — Мы всегда так делаем.
— Вот и я говорю: выключили, а экраны, оказалось, горят.
— И она решила проверить? — уже догадываясь о дальнейшем, спросил Левит. — Теплякова?
— Точно так. На моих глазах. Где-то чего-то нажала, а потом, как закричит! Я и обернуться не успел, как она отключилась.
— Что вы делали в тот момент?
— Я? Да ничего, доктор. Наверное, пил эту самую «Херши».
— Видели что-нибудь примечательное?
— Ничего.
— И не слышали?
— Музыку какую-то. Вроде тяжелого металла. Знаете?.. Только неприятная, как железом по стеклу, и ритм неровный, по нарастающей… Похоже на большой барабан и еще, когда колотят по рельсу… Примерно в таком духе.
— А вы? — Левит повернулся к Галине Власовой. — С вами все в порядке?
— Кажется… Я тоже ничего такого не заметила. Отключила свой, отперла ящик… Не помню только, зачем. Музыку, о которой они сказали, слыхала. Как из фильма «Коннан Завоеватель». Колдовская такая, ухающая, как учащенное дыхание.
— Разное у вас, друзья, восприятие, — врач задумчиво пощипал бородку. — Дискеты вынули?
— Боюсь! — поежилась Галя.
— Дискеты! — хлопнул себя по лбу Морозов. Отключив все еще работающий терминал Тепляковой, он вынул дискету, критически оглядел ее с обеих сторон и потянулся за другой. — Ваши? — спросил, продемонстрировав Гале.