— Там посмотрим… А пока давай-ка наведем справку об этом острове. Начальство любит, когда все лежит на столе готовенькое. Начальству некогда рыться в справочниках.
— Надо выписать из Ленинской лоцию Атлантики.
— У меня есть. Я, слава Богу, Атлантику вдоль и поперек избороздил.
— Ну да, ты же штурман…
— Бывший.
— И на Азорские заходили?
— Нет. Чего не было — того не было.
— Не важно.
— И я так думаю.
— У меня такое впечатление, что нам только кажется, будто мы многое знаем, — сказал вдруг Березовский. — На самом деле мы не знаем почти ничего.
— Как так? — удивился Люсин.
— Это же история. Вот лежат перед нами всякие древние вещицы, а что мы знаем о них? О каждой можно было бы написать роман. Нам известно лишь грубоутилитарное назначение, да и то недостоверно. Из сотен свойств мы знаем лишь одно, возможно, случайное. И можем только гадать о всем многообразии связей. Прошел тайфун, а мы видим лишь тающий туман на стекле. Но даже его не осталось на вещах, вокруг которых гремели грозы людских страстей, бушевали такие тайфуны. Нет, мы ничего не знаем, старик, ровно ничего. Можем лишь только догадываться. Что дает нам наша реконструкция, наша с позволения сказать схема? Монсегюр — папский легат — Флоренция или же неаполитанский двор? Что мы знаем о них? А дальше? Генрих Наваррский — тамплиеры — розенкрейцеры — Калиостро и дело об ожерелье? Мы сочинили некое подобие железнодорожного расписания, но разве оно заменит живую, полнокровную жизнь? Даже если основные вехи верны, то кто нам скажет, как блуждал по ним наш ларец? Кто те люди, которые доставили его с Мальты в Петербург? Какие страсти кипели вокруг них? Кто с кем боролся, кто погиб и кто победил? Нет ответа, нет ответа!
— Ну, так ли уж нет? Кое-что мы ведь знаем.
— Что, дорогой? Что? Ты можешь сказать мне, куда делся красный алмаз? Кто и при каких обстоятельствах подменил его шпинелью? Мы даже не догадываемся о том, чем был этот алмаз столь ценен и знаменит. Ничего мы не знаем.
— Не впадай в крайность, Юра. У меня, в частности, есть заключение специалиста по поводу кинжала.
— Да? — Березовский хотел еще что-то сказать, но вдруг сбился и только переспросил: — Да? И что?
— Он, понимаешь, изготовлен в конце восемнадцатого — в начале девятнадцатого века. А ты говоришь, что мы ничего не знаем!.. То есть мы действительно ничего не знаем. — Люсин улыбнулся и махнул рукой.
— Погоди, старик, я ничего не понимаю!
— А я, думаешь, понимаю?
— Постой, постой… Может быть, его специально изготовили революционеры тех лет… Мало ли зачем он мог им понадобиться? — Юра уже вновь увлеченно размахивал рукой. — Это был символ борьбы с тиранией. Кроме того, на нем они могли давать клятву…
— Ладно, ладно, — остановил его Люсин. — Это уже по твоей части… Давай-ка мы наведем сейчас справки об этом островке.
— Гвидо?
— Угу! — Люсин прошел к телефону и соединился со специальной справочной, назвав абонентский пароль. — Не могли бы вы дать мне сведения об острове Гвидо в группе Азорских островов?.. Да, Гвидо. Григорий — Вероника — Иван — Данил — Ольга… Хорошо. Я подожду, девушка… Спасибо.
Пока он ожидал ответа, Березовский вновь взял в руки кинжал и стал осматривать его с недоверчивой, критической усмешкой.
— Да, да! — сказал Люсин в трубку. — Как нет?.. Что?! На самом деле?.. Очень жаль… Очень!.. Спасибо, извините, пожалуйста! Боюсь, что мы опоздали, — сказал он, положив трубку. — То есть мы действительно опоздали!
— В чем дело?
— В 1957 году вблизи острова Фаял произошло извержение подводного вулкана, и островок Гвидо ушел на дно. Зато рядом с Фаялом появился новый, но это вряд ли нас может утешить. Верно? Мы немного опоздали…
— Вот это удар!.. Чувствуешь руку судьбы, старик?
— Очень жаль, Юра. Действительно, чертовски жаль… Но вдумайся хорошенько, загляни на самое дно души… Понимаешь, погибли какие-то неведомые нам сокровища, может быть, что-то очень ценное, но… вряд ли уж такое необыкновенное… Согласись! Ты же историк! Разве археологи хоть однажды нашли что-нибудь такое, которое… Одним словом, чудес в мире нет, Юра. Скорее всего, их и не было.
— Но…
— Погоди! Я знаю, что ты хочешь сказать! Конечно, раскопки на острове Гвидо, если бы они только стали возможными, могли бы обогатить историческую науку. Даже, допускаю, сделали бы в ней переворот. Но — ты сам это сознаешь, только не хочешь признаться, не желаешь расстаться с мечтой! — они, я думаю, ничего бы не добавили к тем фундаментальным — понимаешь: фундаментальным! — истинам, на которых стоит современное знание. Чудеса возможны только в сказке. Утешимся же тем, что хоть сказка осталась, несмотря ни на что. Извержение подводного вулкана уничтожило древнее, таинственное, может быть, сокровище катаров, но оно же спасло тем самым сказку, легенду о нем… И легенда эта переживет века.
— Как ты думаешь, он знал обо всем? — спросил Березовский.
— Кое-что, наверное, знал. — Люсин сразу понял, о ком его спрашивали. — Но мы наверняка знаем сейчас куда больше. Вообще мы знаем об этом деле больше, чем кто бы то ни было начиная по крайней мере со славного короля Генриха.
— Я не про то… Скажи мне лучше, за чем охотился этот гад? За сокровищами? Я, конечно, о деньгах говорю, не о тайне.
— Не знаю! — развел руками Люсин. — Но думаю, что деньги во всяком случае его интересовали больше всего. Такая уж психология… Ведь даже не будь этих тайн и неведомых сокровищ, наш ларчик — прости за плохой каламбур — открывался просто… Мне принесли английский ежегодник «Whitaker» за 1970 год. Там есть статья «Исчезнувшие сокровища», в которой говорится и о ларце Марии Медичи. Так вот, по оценкам специалистов, он котируется на сегодняшний день в четыреста — четыреста пятьдесят тысяч долларов… Как видишь, игра стоила свеч. Можно было, как говорится, ставить на один только сундук. Дело того стоило. У меня нет прямых доказательств, но я тем не менее не сомневаюсь, что охотился он в основном именно за сундуком. Иначе зачем была ему нужна антикварная мебель? Не раз, наверное, не два он справлялся там о старинном сундуке эбенового дерева. Готов был любой купить, продавца торопил, бакшиш сулил, понимаешь… Зачем?
— Действительно: зачем? Он же знал, где находится настоящий сундук?!
— В том-то и дело! А вся суть в том, что сундук из антикварной мебели ему был совершенно не нужен… Вот так, Юр. Ему товарный чек был нужен, чтобы предъявить его на таможенном досмотре и преспокойно вывезти этот наш ларец.
— И такое могло сойти? — удивился Березовский.
— Очень даже свободно. Думаешь, там искусствоведы сидят? К тому же сундук — он и есть сундук. Это тебе не картина, не статуя… Так что план он разработал неплохой.
— Пожалуй, ты прав… Может, раньше, до войны еще, он и занимался катарскими тайнами, но теперь его интересовал только ларец, точнее, те сотни тысяч, которые за него можно было получить… Итак, дело закончено?
— Да, Юр, дело закончено, — кивнул Люсин.
— Но мы не бросим поиски?
— Если позволит жизнь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мало ли что… — уклончиво ответил Люсин. — Разве все предусмотришь? Только несколько минут назад мы даже не подозревали, что где-то в океане опустился на дно остров…
— И все же звезды солгали. Игра на этом не кончилась.
— Да, звезды солгали. Игра не кончилась, — согласился Люсин.
Летом 1980 года, когда на киностудии «Мосфильм» шли съемки фильма по роману, автор получил редкостный подарок — букетик засушенных диких трав и несколько камешков из Монсепора. К этому своеобразному посланию из дали времен был приложен примерный набросок тайных подземных галерей, которыми буквально пронизана неприступная скала. Нет, «игра не кончилась». Энтузиасты-археологи уверены, что основные сокровища катаров остались где-то здесь, в помеченном тайными знаками лабиринте.