Создается впечатление, что с приближением нового века, нового тысячелетия тем паче, миром вновь овладевает шизоидная лихорадка. Несмотря на всю условность календарных отметок, люди, сами того не сознавая, связывают со столь знаменательным рубежом не столько головокружительные надежды на перемены, сколько застарелые опасения.
Общий уровень иррациональности год от года растет. Всюду гадалки и невежественные даже в собственном ремесле астрологи, колдуны и шаманы, прозелиты традиционных культов и экзотические восточные гуру, хироманты, нумерологи и контактеры с «внеземным разумом» — словом, все, кто пророча неприятности ближним, с завидным оптимизмом взирают на собственное будущее. Чем сильнее скачки доллара на валютных торгах, тем вернее их личный доход. Вызывают духов, составляют гороскопы живых и усопших вождей, гадают по иероглифам древнекитайской «Книги перемен» и на кофейной гуще. В общественном сознании все это причудливо перемешивается, усугубляя и без того достаточно мрачный фон.
Поветрие, о котором ведется речь, называется хилиазмом (от греческого «тысяча»). Однако, оставаясь верными традиционной для медиков латыни, страх перед тысячелетием предпочтительнее назвать синдромом милленаризма. Боязнь тысячелетия — старая и хорошо изученная болезнь, хотя симптомы ее не отличаются постоянством. Вирулентная идея Страшного Суда проистекает непосредственно из «Откровения Иоанна Богослова». Подчас оно преподносит нам неожиданные сюрпризы. Марию Дэви Христос, например, или «Звезду Полынь», без которой не обошлась, наверное, ни одна публикация о Чернобыльской трагедии. Коль скоро все мы знаем теперь, что случилось после того как протрубил Третий Ангел, проследим по первоисточнику за дальнейшим развитием событий:
«И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы.
И сказано было ей, чтобы не делала вреда твари земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих.
И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека.
В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них».
Каждый волен найти здесь желаемое сопоставление: СПИД или синтетический сверхнаркотик, синтезированный студентами-химиками в подвалах МГУ. Благо у подобной самодеятельности большое будущее. Возможны и другие варианты. Их так же легко обосновать, как и опровергнуть. Исполненные мрачной экспрессией образы, созданные на острове Патмос около 96-ю года, по-прежнему остаются в арсенале представлений. Опосредованно и прямо, то есть традиционно-мифологически. Проповеди секты Асахары или Белого братства, где евангельские мотивы эклектически смешаны с примитивно истолкованными догмами индуизма, могли найти отклик лишь в абсолютно стерильных мозгах, подготовленных, однако, к восприятию любых «чудес».
Связи мистического сектантства с политикой вполне традиционны. Из окрашенного кровавым отблеском тумана высвечиваются такие фигуры, как Алистер Кроули, «маг двадцатого века», провозгласивший себя «зверем Апокалипсиса». «Зверь», основавший «Орден восточного храма», стоял и у истоков мистики зарождавшегося нацизма.
Она культивировалась сперва в «Обществе Туле», получившем название от мифической колыбели «расы господ земли», затем получила возгонку в гиммлеровском «Аненербе», призванном развивать «немецкое родовое наследие». Не отличая научную гипотезу от фантастических спекуляций, интеллектуалы в эсэсовской униформе придавали исключительное значение поискам «вриля» — таинственной энергии, пронизывающей все мироздание. Едва ли английский писатель Бульвер-Литтон, автор фантастического романа «Грядущая раса», надеялся, что кто-то отнесется к его выдумке столь серьезно. Погромщикам с эмблемой мертвой головы, возомнившим себя «сверхчеловеками», «белокурыми бестиями», не терпелось утвердить себя не только над человечеством, но над временем и пространством.
Для этого и требовался мифический «вриль». С началом войны и вплоть до конца 1944 года «человеческий материал» для преступных опытов бесперебойно поступал из концлагерей.
Когда гитлеровцы еще только приступали к «очищению» района, отведенного для массового уничтожения народов, эсэсовский охранник объяснил одной польской женщине: «Вам тут нельзя оставаться. Здесь будет ад на Земле».
Дети атомного, компьютерного, ракетно-космического века, мы редко задумываемся о прошлом. Каждое новое поколение на скорую руку подводит итог тяжкому наследию предков, проникаясь наивным ощущением собственной исключительности. Сколько дураков сломали на этом себе шеи!
Мне думалось, что всякий раз я писал о разном, а на поверку оказалось все об одном. Но как многообразно оно, Единое!
Виртуальная реальность лишь еще одна его ипостась.
Что было, что есть и что будет? Я не гадаю на картах, но некая комбинация все же составилась. Нечто вроде трилогии без общих персонажей: «Сны фараона», «Секта» и «Бог паутины».
«Все во всем, — говорится в «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста. — Что внизу, то и наверху». Прошлое, настоящее, будущее — вечное теперь. На сем пора последовать обычаю индийских коллег по перу и пожелать читателям благополучия: «Сарва мангалам», как я это сделал впервые в «Бронзовой улыбке».
Сюжет должен быть закольцован.
Ларец Марии Медичи
Глава 1
Аметистовый перстень
Хуже нет, когда пропадают иностранцы. Этот же, очевидно, пропал вчера где-то между двенадцатью пополудни и семью вечера.
В двенадцать его видели за вторым завтраком в ресторане гостиницы «Россия», а в семь он должен был занять кресло в третьем ряду Театра на Таганке. Кресло, правда, пустовало недолго, но сел в него не иностранец, а если даже и иностранец, то вовсе не тот. Сведения эти были совершенно проверенными. Билет в театр доставала гид «Интуриста» Женевьева Овчинникова, и она же не дождалась там своего подопечного. Что же касается второго завтрака, то официант Витя прекрасно помнил, как усатый, с благородной сединой на висках господин из 1037 номера заказал апельсиновый сок, паровую осетрину, сыр и кофе с булочкой. Было это что-то в начале первого.
Если присовокупить сюда, что означенный господин в номере не ночевал, а на следующее утро не сел в экскурсионный автобус, направлявшийся в Загорск, то вполне обоснованным выглядит и печальный вывод: иностранец исчез и произошло это в промежутке 12–19 часов. Более того, промежуток можно сузить. Ведь в начале первого человек еще сидел за столиком, а ровно в семь прозвучал третий звонок в театре. Итак, остается узнать, что же произошло за эти пять, ну от силы шесть часов.
Легко сказать, конечно, «остается узнать»! Поди-ка узнай! Кроме того, иностранец, вполне возможно, еще и объявится. В самом деле, почему решили, что он пропал? Не пошел в театр на «Пугачева»? Не явился ночевать в гостиницу? Не поехал к мощам Сергия Радонежского в Загорск? Чепуха какая-то! Кто сказал, что каждый иностранец должен вести себя, как среднестатистический интурист? А если этот усатый господин просто немного перебрал за обедом и вообще решил загулять? Могла же ему подвернуться такая возможность? Вот и плюнул он, как говорится, на святое искусство, на иконы да семиглавые церкви. Или в Москве он этих церквей не видел? Только возле гостиницы их три или даже четыре. Свежевыкрашенные. С узорной резьбой, что твои печатные пряники. Вроде никто и не замечал их в Зарядье, а тут рядом с серым квадратом отеля заиграли они вдруг детской игрушечной красой. Одним словом, загулявший иностранец вполне мог пренебречь Загорском.
Но поди изложи все эти разумные доводы, когда разрастается лавина телефонных звонков. Сначала эта самая Женевьева Овчинникова сообщила, что пропал иностранец. Потом звонило высокое начальство, куда обратился представитель консульского отдела одного из посольств с просьбой помочь отыскать гражданина данной западноевропейской страны. А там пошло… Отдел виз и регистраций, соотечественники пропавшего, администратор гостиницы и т. д. и т. п. Были, конечно, и встречные звонки. Во все указанные адреса и еще многим абонентам московской АТС. Уведомили дежурного по городу, справились в больницах и моргах, посоветовались с компетентными товарищами. Ведь если не загулял человек, то могло с ним приключиться несчастье, а ежели не то и не другое, то приходилось учитывать третий вариант. Самый неприятный. Респектабельный интурист смывает искусно наложенный грим, отклеивает усы, снимает парик с алюминиевой проседью и превращается совсем в другого человека. Разумеется, с заранее припасенными соответствующими документами. Потом, попетляв по городу и убедившись в отсутствии слежки, оный господин с обновленной внешностью отправляется на какой-нибудь вокзал или, схватив такси, мчится в один из аэропортов. А там ищи-свищи. Надо было предусмотреть такой поворот событий? В том-то и дело, что надо. Вот и пришлось подключить к этому делу соответствующих товарищей.