Всматриваясь в духовное состояние париев, особенно поражаешься им потому, что оно есть явление упадка. В подобном же состоянии мы видим массу диких и полудиких племен, например в Африке. Но эти племена, подобно младенцам, еще не выросли, не дошли до духовного уровня взрослого человека; однако по естественному ходу вещей можно питать надежду, что они вырастут и разовьются. Парии же, напротив, — это как бы взрослые люди, уже достигшие полного расцвета духовных сил, но исторгнутые из общества и под давлением непостижимых притеснений утратившие человеческий образ. Иному могло бы показаться, что, будучи отринуты своими собратьями, они прониклись каким-то адским духом злобы и сами постарались подавить в себе последние остатки всего человеческого, как бы в отмщение за свою обиду. У них, например, сохранилось в памяти множество молитв, заклинаний, стихов и церемоний, очевидно заимствованных из древнего брахманского культа; но они придали всему этому вид диких, безумных, донельзя гнусных, а иногда и преступных фарсов.
Приведем этому пока один только пример. У индусов существует древний обычай: когда старец переживает последние часы своей жизни, его переносят на берег какой-нибудь реки, из числа тех, которые в Индии считаются священными (Ганг, Годавари, Кришна, Кавери); если же река далеко, то выносят его на берег пруда ближайшей пагоды. Считается, что умирающий, взирая в свои последние минуты на эти священные воды, очищается этим от былых грехов. У париев сохранился в памяти остаток этого обычая, но он принял у них совсем другой вид. Когда у них готовится к смерти дряхлый старец, который уже не в состоянии сам себя прокормить и которого никто не желает взять на свое попечение, то его сыновья или другие близкие родственники относят его за милю или за две от жилья, куда-нибудь в густые заросли, и там прямо бросают, оставляя на съедение диким зверям.
Но самый перенос этой жертвы, обреченной на съедение, совершается с известным церемониалом. Жертву кладут на носилки из древесных ветвей, покрывают ее тело дикими цветами, и процессия направляется к избранному месту, громко распевая такие строфы, которые невозможно слушать без ужаса европейцу, понимающему туземный язык. Чувство ужаса подчеркивается еще и тем, что первую строфу обычно затягивает старший сын умирающего.
Приводим здесь текст этого песнопения, которое очень наглядно характеризует отношение между членами семейства у париев.
Старший сын
Ну-ка! Уберем с соломы эту старую рухлядь, которая стала ни к чему негодной.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Нынешним вечером у шакалов будет настоящий пир.
Старший сын
Он больше не может ходить, и мы не хотим ходить ради него.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Сегодняшним вечером у коршунов будет настоящий пир.
Старший сын
Он не может больше ходить в лес и там собирать для себя травы и коренья, а мы не можем за него ходить собирать их.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Сегодняшним вечером у черных воронов будет настоящий пир.
Старший сын
Зубы у него стерлись, как у старого слона; он не может больше есть, а мы не можем есть за него.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Сегодняшним вечером у гиен будет настоящий пир.
Старший сын
Он не может больше лазать на кокосовые пальмы, чтобы воровать орехи у земледельцев, а мы не можем воровать за него.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Сегодняшним вечером у диких волков будет настоящий пир.
Старший сын
Он не может больше ходить за водой, а мы не можем ему носить воду.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Все звери воют от радости; у них сегодня вечером будет пир.
Старший сын
Он больше не может ни видеть, ни говорить, ни слышать Разве может другой человек видеть, слышать и говорить за труп?
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Когда другие звери все растащат, червям ничего не останется.
Старший сын
Ну-ка! Швыряйте эту старую падаль, которая стала ни на что негодной! Брюхо шакалов — кладбище для париев.
Провожатые и носильщики
Ха, ха! Собирайтесь сюда, все братцы из джунглей! Вот вам пиршество на сегодняшний вечер.
После этого старца оставляют на его ложе из ветвей и цветов, и все уходят. Обычно, не успеет еще пройти и ночь, как от несчастного полутрупа почти ничего уже и не остается. Звери накидываются на него целой стаей, прежде чем он успеет испустить дух.