Итак, Адамс и Янг остались одни из всех мужчин, высадившихся на Питкерн; одиночество заставило их сосредоточиться на себе и привело к раскаянию и аскетизму.
Они ввели строгий порядок в жизнь маленькой колонии, установили утренние и вечерние молитвы и воскресную службу, на которой обязаны были присутствовать все, начали строго воспитывать детей, и кончилось тем, что на Питкерне водворилась строгость нравов.
Через год после казни Кинтала Янг умер от астмы.
Адамс остался один с девятью женщинами и двадцатью двумя детьми от семи до девяти лет.
Он выстроил школу, являвшуюся в то же время и храмом, и в 1824 году, спустя более чем тридцать лет после описанного нами события, когда одно английское коммерческое судно «Орел» случайно бросило якорь в Питкернской бухте, он мог с гордостью указать на то, что сделал, и, опираясь на свое создание, признаться, что он последний оставшийся в живых из всего восставшего экипажа.
Дети выросли и переженились между собой, и Питкерн, под отеческим управлением Адамса, имел семьдесят шесть человек жителей, из них тридцать шесть мужчин. Вскоре слухи об этой маленькой колонии распространились по всему свету, и все суда, ходившие в окрестностях, заходили по очереди на Питкерн и восхищались умом, честностью и чистотой нравов жителей.
Приезжие говорили Адамсу, который готов был в любое время предстать перед судом, что преступление, в котором он участвовал, уже давно покрылось давностью.
Адамс вскоре стал известен под именем Питкернского Патриарха.
В конце 1825 года Англия послала на Питкерн военное судно «Блоссом», чтобы принять Адамса и его колонию под свое покровительство и сообщить ему о прощении.
Капитан Беринг, командовавший этим судном, напечатал очень интересный отчет о прибытии на Питкерн.
Когда Питкерн был уже виден, все вышли на палубу и сгорали от нетерпения как можно скорее познакомиться с обитателями острова и узнать от них все подробности об участи «Баунти»; однако приближение ночи заставило отложить до утра исполнение наших желаний.
При восходе солнца мы заметили парусную лодку, приближавшуюся к нам.
Прежде чем подъехать к судну, островитяне спросили нас, могут ли они подняться на борт. Получив разрешение, они вскочили на палубу и с видимым удовольствием пожали руки всем офицерам.
Старый Адамс, менее проворный, чем его спутники, вошел последним. Это был человек лет шестидесяти, чрезвычайно живой и сильный для своих лет, несмотря на значительную полноту. Одет он был в матросскую рубашку, панталоны и низкую шапку, которую он держал в руках, когда с ним говорили.
Он лишь в первый раз после возмущения находился на палубе военного судна, и это приводило его в некоторое смущение, но когда ему объявили о прощении, то он успокоился.
Все островитяне, приехавшие с ним, отличались высоким ростом, силой и здоровьем; их доброта, простота манер, боязнь сделать что-нибудь нетактичное виднелись во всех их поступках.
Они с интересом расспрашивали о различных частях корабля и о нашем продолжительном плавании.
Ввиду выраженного гостями желания осмотреть колонию старый Адамс пригласил командира и офицеров сойти на землю; он принял их в большой бамбуковой хижине, служившей училищем, и рассказал им о событиях, только что переданных мною и о которых я сам слышал от плотника Бембриджа, внука Адамса.
Когда «Блоссом» наконец покинул остров, он утвердил окончательно за Адамсом название Патриарха Питкерна.