— Нельзя ли воспользоваться принесенными копьями?
— Не будь это Сердар, можно было бы попробовать, особенно если бы мы имели дело с таким трусом, как ты, который дрожал бы всем телом в этой яме и сидел бы там полумертвый от страха… надо придумать что-нибудь другое.
— Нашел! — воскликнул Веллаен, и по лицу его пробежала жестокая улыбка. — Видишь… Вокруг нас десятками насчитываются гнезда карриасов.
— Ты не собираешься, надеюсь, заставить муравьев съесть нашего пленника?
— Нет… но ты знаешь, конечно, что в гнездах красных муравьев всегда можно найти две-три кобры, которые питают пристрастие к извилистым ходам этих гнезд… Что ты скажешь, если мы бросим нашему пленнику с полдюжины этих прекрасных животных?
— Я нахожу, что тебе пришла самая счастливая мысль, какая только может прийти человеку в таких обстоятельствах. Не бойся… Тебе хорошо заплатят… Ведь твое ремесло заговаривать змей, и для тебя пустая игрушка приложить его к делу. Принес ты все, что нужно для этого?
— И вогу, и мешок здесь со мной.
— Начинай же! Никогда еще не было время так дорого, как теперь.
Веллаен вынул свой вогу — род маленького свистка из тростника, который употребляется всеми заклинателями, и, приблизившись к гнезду карриасов, встал на колени у одного из бесчисленных отверстий, которые, по его мнению, служили входом и выходом для змей. Но прежде всего он снял с себя всю одежду, чтобы ничем себя не стеснять. Стоя на коленях и устремив глаза на одно из отверстий, он затянул монотонную и странную песнь, предназначенную для того, чтобы умолить лесных духов быть благосклонными к его заговору.
— Скорее! Не тяни! — крикнул ему Кишнайя, умиравший от нетерпения и страха.
Но Веллаен, увлеченный своим делом, был настолько равнодушен ко всему окружающему, как будто для него ничего больше не существовало, и английский шпион вынужден был выслушать до конца воззвание к духам. Веллаен взял затем свой свисток и извлек из него нечто вроде меланхоличного щебетания, поразительно сходного с щебетанием бенгальского зяблика. Надо полагать, что заклинатели змей обязаны успехом своей странной профессии именно этому совершенному подражанию.
Много раз уже высказывались сомнений по поводу правдивости рассказов путешественников на этот счет; некоторые называли даже шарлатанами таких заклинателей, утверждая, что они всегда держат у себя известное количество прирученных и выдрессированных змей, которые идут на призыв хозяина и которыми они пользуются всякий раз, когда их просят на деле доказать свое искусство заговаривать. Но они поступают несправедливо, смешивая две совершенно различные профессии: в Индии есть факиры и фокусники — часто и то и другое вместе, — которые живут тем, что показывают разные фокусы, особенно с прирученными змеями, и настоящие заклинатели, которые наделены властью привлекать к себе змей, подражая пению некоторых птичек, которыми те любят лакомиться. Мы лично меньше верим влиянию мелодии, чем влиянию желудка, и нет ничего естественнее того факта, что змеи спешат на щебетанье птички, составляющей их любимое кушанье.
Веллаен был действительно опытный и ловкий заклинатель; не прошло и десяти минут, как пять великолепных змей сидели уже у него в мешке, и он мог рассчитывать на все полдюжины.
Прошло уже полчаса с тех пор, как Сердар попал в западню, приготовленную для него Кишнайей; неподвижный, со стесненным от тревоги сердцем, считал он минуты, с нетерпением ожидая, когда к нему придут на помощь, и удивленный в то же время царящей кругом мертвой тишиной; он никак не мог понять, почему противник его остается в бездействии и не покушается на его жизнь. Рассуждая таким образом об опасности своего положения, он пришел к заключению, что негодяй нарочно завлек его в эту западню, чтобы в случае удачи немедленно известить об этом сипаев, которые охраняют южный проход. Затем они явятся сюда, чтобы расстрелять его, не дав ему даже возможности защищаться. Эта страшная перспектива вызвала у него приступ бессильной ярости, выразившейся в нервном припадке, после которого к нему вновь вернулись присущее ему хладнокровие и мужество.
Он принялся через каждые пять минут стрелять из карабина, чтобы указать своим товарищам направление, которого они должны держаться, спеша к нему на помощь. Ничто так не угнетало несчастного, как страшное, грозное молчание, окружавшее его. Особенно беспокоила его одна мысль: если враг захочет прибегнуть к огню, то достаточно будет охапки сухих веток, чтобы погубить его самым жестоким и варварским способом; он и не подозревал, что Кишнайя уже думал об этом, но вынужден был отказаться от этого плана, так как ни у него, ни у Веллаена не было необходимых материалов. Они так быстро собрались в путь, что забыли взять, что нужно. Что касается первобытного способа добывания огня посредством трения двух сухих кусков дерева, то пришлось отказаться от него; они находились в данный момент на низменном месте, покрытом болотами на протяжении нескольких миль кругом, и все куски дерева, собранные ими, были так пропитаны сыростью, что из них нельзя было извлечь огня.