Непрерывность
Смерть не так уж страшна и зловеща.
Окончательной гибели нет:
Все явленья, и люди, и вещи
Оставляют незыблемый след.
Распадаясь на микрочастицы,
Жизнь минувшая не умерла, —
И когда-то умершие птицы
Пролетают сквозь наши тела.
Мчатся древние лошади в мыле
По асфальту ночных автострад,
И деревья, что срублены были,
Над твоим изголовьем шумят.
Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши давние встречи
И погасшие звезды горят.
Берега
Рекой разлученные берега
Глядят друг на друга с грустью:
Река широка, река строга —
Одного к другому не пустит.
Пройдут века, иссохнет река,
Подводные травы завянут,
Сойдутся далекие берега,
Обычною сушею станут.
Сойдутся два берега-старика,
Пожалуются при встрече:
«Вот, то ли дело — была река,
А ныне умыться нечем».
Полузабытое
Путалась она со многими,
Легких связей не тая.
Этими глазами строгими
Был обманут только я.
Этими руками тонкими
Был лишь я за сердце взят,
А другие с ней — потемками
Попросту
в Заречный сад.
Сколько под окном я выстоял,
Сколько ждал, чтобы она,
Неприступная и чистая,
Выглянула из окна!
Знал ли, что такое сбудется,
Что, как пьяный, наугад,
Через год по тихой улице
С ней пойду в полночный сад.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И, оправив платье смятое,
Лунным светом смущена,
Ласковая, виноватая,
Улыбнется мне она.
Оступившаяся скромница
Улыбнется под луной, —
Лишь моей она мне помнится,
А не чьей-нибудь иной.
Только в счастье виноватая,
Все светлей за годом год,
Пахнущая дикой мятою
В памяти она встает.
Улицею немощеною
В памяти, в рассветной мгле,
Девушка идет смущенная —
Первая на всей земле.
Искра и капля
Рыбак у моря жжет костер,
Вода о камни бьет.
У капли с искрой вышел спор:
Чей благородней род.
И продолжался б дотемна
Напрасный разговор:
«Я морем этим рождена!» —
«Меня родил костер!»
Рыбак всегда был прав и пьян,
И молвил он, подняв стакан:
«Есть выше похвала:
Ты — породила Океан,
А ты — Огонь зажгла!»
Вторая порция
Я в детстве был вертлявым и шумливым,
На беготню я тратил много сил,
И, свой обед съедая торопливо,
Всегда вторую порцию просил.
С годами та прожорливость отпала,
А мир вокруг — все шире и родней.
Теперь мне не жратвы, мне жизни мало,
И к жизни я чем старше, тем жадней.
Я знаю: смерть повсюду нас находит,
Не век шагать мне по ступенькам лет.
Но у меня в таком плохом исходе
Трагической уверенности нет.
Все чудится, что соберутся люди,
Минуты, как крупинки, соберут,
Пошепчутся, столкуются, обсудят —
И мне вторую порцию дадут.
Утром
Что-то легкое снилось
На весеннем рассвете.
Ты скажи мне на милость,
Отчего мы не дети?
Отчего мы похуже,
Отчего мы построже?..
Взять прошлепать по лужам
На зависть прохожим.
В нас весенние грозы
Принимают участье —
Верю в глупые слезы,
В беспричинное счастье!
На осеннем рассвете
На осеннем рассвете в туман ковыляет дорога,
Оловянные лужи мерцают у дачных оград,
Над опавшей осиной мигает звезда-недотрога,
И на темных кустах полотенца тумана висят.
Как грустна и просторна земля на осеннем рассвете!
Сам не верю сейчас, в этой сонной предутренней мгле,
Что нашел я тебя на такой необъятной планете,
Что вдвоем мы идем по прекрасной осенней земле.
1958
Памяти Архимеда
Далеко от нашего Союза
И до нас за очень много лет
В трудный год родные Сиракузы
Защищал ученый Архимед.
Многие орудья обороны
Были сконструированы им,
Долго бился город непреклонный,
Мудростью ученого храним.
Но законы воинского счастья
До сих пор никем не учтены, —
И втекают вражеские части
В темные пробоины стены.
Замыслом неведомым охвачен,
Он не знал, что в городе враги,
Он в раздумье на земле горячей
Выводил какие-то круги,
Он чертил, задумчивый, негордый,
Позабыв текущие дела, —
И внезапно непонятной хордой
Тень копья чертеж пересекла.