Мы стали опытными, взрослыми,
А предки шли призывниками,
Как смертники, на подвиг посланные
Предшествующими веками.
...Еще не поклонялись идолам,
Еще анналов не писали...
А Прометей был после выдуман —
Огонь они добыли сами.
Памятник
Памятник изобретателю велосипеда нигде не поставлен.
В грунт проселочной дороги
Тонкий вдавливая след,
Круторогий, круглоногий
Едет мой велосипед.
Автор стал бесплотной тенью,
Незаметностью земной,
Но его изобретенье
Мчится по лесу со мной.
По дорожке над болотом
Еду я на нем чуть свет,
Смазан маслом и тавотом
Памятник-велосипед.
Не поставлю у могилы
Поминальную свечу —
Я ногами что есть силы
Этот памятник кручу.
Он не ищет скучной славы,
Этот памятник стальной, —
Этот памятник в канавы
Часто падает со мной.
С ним весною у тропинок
Мну короткую траву,
С ним осенних паутинок
Ленту финишную рву.
И душа движенью рада,
И просторен белый свет.
Монументов мне не надо —
Мне б создать велосипед.
Военная планета
...И снилось мне, что я ученый,
Что не во сне, а наяву
Я на планете отдаленной
В ином созвездии живу.
И по ночам, раздвинув стену,
Слежу, наморщив мудрый лоб,
За дальней Солнечной системой
В сверхдальнозоркий телескоп.
И вижу в дивном приближенье
Сквозь галактический туман
Венеры скромные селенья,
Каналы мирных марсиан.
Но до восхода, до рассвета,
Который день, который год,
Земля — военная планета —
Душе покоя не дает.
Из бездны мировой вторженья
Не ждут земные племена, —
Но мощь их всевооруженья
Так ослепительно видна!
И к сердцу подступает жалость.
Я стар. Я знаю лучше их,
Чем это иногда кончалось
В иных системах мировых.
«Мы живем на крыше Земли...»
* * *
Мы живем на крыше Земли,
Мы живем на зеленом куполе.
Далеко мы в глубь не ушли —
Только сверху землю ощупали.
Из вулканов едкой золой
Обдает нас ее котельная;
Весь наш древний культурный слой —
Для нее лишь белье нательное.
А быть может, горы и лес,
Города и наше величество —
Упаковка иных чудес,
Оболочка тайны космической?
«Снимая тела и конечности...»
* * *
Снимая тела и конечности,
И лица недобрых и добрых,
У всепобеждающей вечности
Мгновенья ворует фотограф.
Ты здесь посерьезнел, осунулся,
Но там, словно в утренней дымке,
Живешь в нескончаемой юности
На тихо тускнеющем снимке.
Там белою магией магния,
Короткою вспышкой слепою
Ты явлен из времени давнего
На очную ставку с собою.
Вглядись почестней и попристальней
В черты отдаленного брата —
Ведь все еще слышится издали
Внезапный щелчок аппарата.
Дом, предназначенный на снос
Двери — настежь, песни спеты,
Счетчики отключены,
Все картины, все портреты
Молча сняты со стены.
Выехали все живые,
Мебель вывезли — и весь
Этот дом вручен впервые
Тем, кто прежде жили здесь.
Тем, кто в глубину погоста
Отошли на все века...
(А под краской — метки роста
У дверного косяка...)
В холодке безлюдных комнат
Не осталось их теней,
Но слои обоев помнят
Смены жизней и семей.
Здесь покоя не ищите
В упаковке тишины —
Здесь взрывчаткою событий
Этажи начинены.
Здесь — загадка на загадке,
Свет и тьма, добро и зло...
Бьет мальчишка из рогатки
В запыленное стекло.
Странный сон
Мне сон приснился мрачный,
Мне снилась дичь и чушь,
Мне снилось, будто врач я
И бог еще к тому ж.
Ко мне больные реки
Явились на прием,
Вползли ручьи-калеки
В мой сумеречный дом.
К ногам моим припали,
Чтоб спас я от беды,
От едких химикалий
Ослепшие пруды.
Явились мне на горе
За помощью моей
Тюльпаны плоскогорий
И лилии полей.
Топча мою жилплощадь,
Пришли, внушая страх,
Обугленные рощи
На черных костылях.
Я мучился с больными,
Ничем помочь не мог.
Я видел — горе с ними,
Но я ведь только бог.
И я сказал:
«Идите
Из комнаты моей
И у людей ищите
Защиты от людей».