Есть в городе памяти маленький дом
В глухом переулке, поросшем травой;
Забито окно, заколочена дверь,
Перила крыльца оплетает вьюнок.
...Когда это дело случится со мной, —
С проспектов стремительно схлынет толпа,
И, за руки взявшись, друзья и враги
Из города памяти молча уйдут.
И сразу же трещины избороздят
Асфальт и высокие стены домов,
Витрины растают, как льдинки весной,
И башни, как свечи, начнут оплывать.
Осядут, в реке растворятся мосты,
Расплавятся статуи на площадях.
С вокзалов уйдут без меня поезда,
От пирсов уйдут без меня корабли.
Я буду шагать сквозь дома и дворцы,
На берег другой перейду без моста
Над стрежнем, над омутом, над быстриной —
Такое уж чудо случилось со мной.
Я в тот переулок забытый вбегу,
У старого дома замедлю шаги —
И девушка в платье весеннем сойдет
С улыбкой ко мне по ступенькам крыльца.
Не надо ни поезда, ни корабля —
Мы выйдем в неведомые поля,
Оглянемся — города нет за спиной.
Когда-нибудь это случится со мной.
1969
Документальное кино
А здесь не тянут канитель,
Здесь не лирические сценки,
И пуле, поразившей цель,
В эпохах нет переоценки.
Идет игра без дураков,
Войдешь — и сразу под бомбежку.
Здесь «юнкерсы» из облаков
Пикируют не понарошку.
Пехота движется в пыли,
Идут десантники на гибель,
Кругов спасательных нули
Покачиваются на зыби.
Выходишь ты на белый свет,
Навстречу мирному порядку,
Но пуль трассирующих след
Впечатался в твою сетчатку.
Еще не кончилась война,
Ты на забвенье не надейся, —
И улица накренена,
Как торпедированный крейсер.
Весть
Когда мне приходится туго —
Читаю в ночной тишине
Письмо незабытого друга,
Который убит на войне.
Читаю сухие, как порох,
Обыденные слова,
Неровные строки, в которых
Доныне надежда жива.
И все торопливое, злое
Смолкает, стихает во мне.
К душе подступает былое,
Как в грустном возвышенном сне.
Весь мир этот, вечный и новый,
Я вижу — как будто с горы, —
И вновь треугольник почтовый
В шкатулку кладу до поры.
Пластинка
Вспомни эту вечеринку,
Рядом стопочки составь,
Довоенную пластинку
На проигрыватель ставь.
Холостяцкое раздолье
Возникает изо мглы,
Воскресая с тихой болью
Под уколами иглы.
И, летя от света в темень,
У бессмертья взаперти,
На стене танцуют тени —
На паркет им не сойти.
В ритмах румбы беззаботной
Ты вдруг ритмы узнаешь
Очереди пулеметной,
Хлебной очереди дрожь.
И со свитком всадник скачет,
Вея хлоркой и золой,
И пластинка хрипло плачет
Под безжалостной иглой.
На пополнение
Мерещатся во мраке,
Встают из дальней мглы
Военные бараки,
Холодные полы.
Военные бараки,
Дощатые столы,
Учебные атаки,
Вино из-под полы.
Но отперты ворота,
И ветер по лицу,
И маршевая рота
Застыла на плацу.
Вся выкладка в порядке —
Винтовки и штыки,
Саперные лопатки,
Заплечные мешки.
Шагай в шинели новой,
Гляди в глаза беде
(А в сумочке холщовой —
Гранаты РГД).
...Товарные вагоны
И рельсов синева,
В саду пристанционном
Прощальные слова.
Подруга в блузке тесной
И с челочкой на лбу
Уходит в неизвестность,
В неясную судьбу.
И выбывшим на смену
Мы едем в ночь, куда
Война, как гвозди в стену,
Вбивает поезда.
«Отступление от Вуотты...»
* * *
Отступление от Вуотты,
Полыхающие дома...
У реки сидел без заботы
Человек, сошедший с ума.
Мир не стоил его вниманья,
И навеки отхлынул страх,
И улыбка всепониманья
На его блуждала устах.
Он молчал, как бессмертный Будда,
Все сомненья швырнув на дно, —
Это нам было очень худо,
А ему уже — все равно.
Было жаль того человека,
В ночь ушедшего дотемна, —
Не мертвец был и не калека,
Только душу взяла война.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не от горя, не от оружья,
Не от ноши не по плечу —
От безумного равнодушья
Я себя уберечь хочу.
В мире радостей и страданья,
В мире поисков без конца
Я улыбку всепониманья
Терпеливо гоню с лица.
Лилия
Водяная лилия цветет
На краю озерного протока.
Ничего не помнит и не ждет,
Счастлива она и одинока.