И пусть опасен каждый поворот —
Тебя от тупика и от обрыва
Сама дорога предостережет
Тем, что она не кажется счастливой.
Лампочки в люстре
Огней электрических ясная стая
На бронзовых ветках сидела, блистая,
Сидела, роняя лучей оперенье, —
И вдруг мне послышалось тихое пенье:
«Мы лампочки, мы этот зал озаряем,
Мы светим, мы светим — и перегораем.
Шестнадцать свечей в нас, иль сорок, иль двести —
Исход предугадан, конец наш известен.
Одни из нас гаснут нежданно, до срока,
Когда напряженье меняется тока;
Другие — прочнее, но в ходе событий
Стареют вольфрама упругие нити.
Когда твоя очередь — завтра иль нынче?
Свершай свое дело, гори — если ввинчен!
Ты вечным не станешь, светясь вполнакала, —
Сияй и сгорай, чтобы люстра сверкала!
Гори — и не жди восхвалений за это:
Ты — смертная искра бессмертного света!»
«Предо мной, словно кони, дела...»
* * *
Предо мной, словно кони, дела
Мчатся вдаль, закусив удила.
Надо мною грехи и долги,
Словно коршуны, чертят круги.
Месят землю копыта коней,
Чтоб цветы вырастали на ней.
И над крыльями сумрачных птиц —
Небо радостное без границ.
Отсутствие
Когда надолго выедешь из города,
Почувствуешь недели через три:
Все в нем, далеком, вдвое сердцу дорого,
Все улицы, мосты и пустыри.
Он все светлее в памяти становится,
И все роднее каменный уют,
И все печали от него сторонятся,
В нем сплошь одни счастливые живут.
В него все вести добрые слетаются,
В него — по зову памяти твоей —
Все, кто ушел навеки, — возвращаются,
Чтоб только ты вернулся поскорей.
Тихоокеанское
Раскачавшись, обрушив
Все хвалы и хулы,
В древний колокол суши
Ударяют валы.
То не звон погребальный,
Не праздничный звон —
Это голос глобальный
Всех глубин и времен.
По Земле по планете
Гонит волны, как встарь,
Нарастающий ветер —
Сумасшедший звонарь.
За волнами-валами
Горизонт горбат —
И гремит над мирами
Океанский набат.
В зоопарке
Какие взрослые все звери!
На воле или взаперти,
Они давно уже созрели,
А нам еще расти, расти.
Еще нам, людям, ошибаться,
Одолевать свою тщету,
Еще нам лоб о лоб сшибаться,
А может быть — щитом к щиту.
И, зверя из себя гоня,
Над истинами спины гнуть нам...
А волк из-за железных прутьев
Печально смотрит на меня.
Обмен впечатлениями
Чудес никогда я от жизни не требовал,
Без них мне на свете светло.
А вам вспоминается то, чего не было,
Что с вами не произошло?
Вам помнятся в рощах тропинки, проложенные
К знакомым как будто местам?
Там вроде бы все вами лично исхожено, —
Да только вы не были там.
А то вдруг какой-нибудь день необыденный
Вам в спешке припомнится, — но
Ведь это не с вами, не вами увидено,
Никем вам не сообщено.
И мне в моей жизни запомнилось многое —
Распутья, моря, города...
Но память порою шагает дорогами,
Где я не ходил никогда.
Долины и лица ей видятся дальние,
Она не скупа, не скупа, —
Она меня вводит в какие-то здания,
Куда на порог не ступал,
Ведет косогорами и коридорами,
Сквозь грозы и уличный смог,
На горные выси ведет, на которые
Вовек я подняться б не смог.
Быть может, мы памятью с кем-то меняемся,
Быть может, не зная о том,
Мы воспоминаньями перекликаемся
С друзьями, которых найдем?
Еще не знакомы, еще в отдаленье мы,
Но к нам на незримой волне
Летят чьи-то помыслы и впечатления,
Отчеты о прожитом дне.
...Куда-то идем мы холмами, долинами,
Несем свою честную кладь,
Чтоб где-то за миг, с полуслова единого
Кого-то навеки понять.
Стрела
Хотел я смерти не орлу,
Не хищникам чащобы —
Я в друга выпустил стрелу
Несправедливой злобы.
Я промахнулся... Повезло,
Быть может, нам обоим?
Но мною посланное зло
Летит, летит над полем.
Летит сквозь строй лесных стволов,
Сквозь городские стены,
С океанических валов
Срывает клочья пены.
Пронзая ливень и метель,
Соборы и заборы
И, словно дьявольская дрель,
Просверливая горы,
Летит стрела с моей виной,
Летит в мою долину —
И огибает шар земной,
Чтоб мне вонзиться в спину.
Размышление в полете