Об истине голой радея,
Мы видим из нынешних дней
Под маской Сальери-злодея
Попроще лицо, поскромней.
По выкладкам новым и мненьям
Заглазно мы можем решить,
Что в прошлом с его осужденьем
Не следовало спешить.
Он был и талантлив не шибко,
И зависть порой проявлял,
Но в главное вкралась ошибка:
Он Моцарта не отравлял.
Он был в своей Вене оболган,
Молвой осужден без суда
Надолго, надолго, надолго —
Но все-таки не навсегда.
2. «Люблю тебя не без причины...»
* * *
Люблю тебя не без причины,
Эпоха, в которой живу:
Ты с мифов срываешь личины,
Не веря в седую молву.
Но венская выдумка эта
Вела к обличению зла, —
Она мудрецам и поэтам
Тревожным сигналом была.
И, как бы навек отраженный
Системой волшебных зеркал,
Развенчанный, но не сраженный
Нам Зависти облик предстал.
Пусть небыль о мертвом Сальери
Скорей порастает быльем —
Живут еще в мире сальери,
Живых мы, живых узнаем!
Притча о слепцах
Ослепший воин в рыцарской броне
На минном поле повстречался мне.
Он шел, лица забралом не прикрыв,
Был шаг его неровный тороплив.
Я закричал:
«Неладно ты идешь:
Оступишься — костей не соберешь!
Зачем стремиться к цели напрямки,
Спокойному расчету вопреки?
Иди за мною — вот моя рука,
Ты здесь погибнешь без проводника!»
А он в ответ:
«В глазах моих темно,
Но верю в Солнце — выручит оно:
В меня объявшей горестной ночи
Я чувствую порой его лучи.
Свою тропинку для себя тори —
Я Солнце взял себе в поводыри!»
И он ушел, меня опередив.
Я ждал: вот-вот недальний грохнет взрыв,
Но час прошел, и час другой прошел —
Над минным полем лишь гуденье пчел.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Идя к спасительному рубежу,
Я под ноги внимательно гляжу.
Молчит земля, и небеса молчат,
Из почвы травы дикие торчат,
Чуть видные неровности меж них —
Как бугорочки в книгах для слепых.
Я Осторожность взял в поводыри,
Но черные летят нетопыри,
Крадется к сердцу холод земляной,
И Солнце гаснет за моей спиной.
Чтоб поле перейти до темноты,
Мне не хватило мудрой слепоты.
Детские праздники
Когда пытаюсь в давнее вглядеться,
Ни в чем не вижу чьей-нибудь вины.
Коротенькими радостями детства
Невзгоды в темноту оттеснены.
Забыты огорченья и леченья,
Не помню ни врагов, ни синяков,
А помню я подарки, и печенье,
И праздники белее облаков,
И мирный скрип шершавого паркета,
И самовар, журчащий, как ручей,
И елку, где дрожат комочки света
На пальцах стеариновых свечей.
«Любовь минувших лет, сигнал из ниоткуда...»
* * *
Любовь минувших лет, сигнал из ниоткуда,
Песчинка, спящая на океанском дне,
Луч радуги в зеркальной западне...
Любовь ушедших дней, несбывшееся чудо,
Нечасто вспоминаешься ты мне.
Прерывистой морзянкою капели
Порой напомнишь об ином апреле,
Порою в чьей-то промелькнешь строке...
Ты где-то там, на дальнем, смутном плане,
Но ты еще мне снишься временами —
Снежинка, пролетевшая сквозь пламя
И тихо тающая на щеке.
«Много верст у меня за спиною...»
* * *
Много верст у меня за спиною,
Много радостей, бед и тревог.
Кое-что было понято мною,
Но чего-то понять я не смог.
Есть в печалях былых и отрадах
На минувшие тайны ответ, —
Но и сам я собой не разгадан,
И ключей к мирозданию нет.
Я, как брата, весь мир обнимаю,
Все обиды прощаю ему, —
Но и в нем я не все понимаю,
И, быть может, вовек не пойму.
До сих пор — как во сне или в детстве —
Жизнь в единое не сведена,
И в цепочке причин и последствий
Не сомкнуть основного звена.
1977
Память о сорок первом
О, рассвет после ночи бессонной,
И трава в оловянной росе,
И шлагбаум, как нож, занесенный
Над шершавою шеей шоссе!..
Мы шагаем — и головы клоним,
И знобит нас, и тянет ко сну.
В дачном поезде, в мирном вагоне
Лейтенант нас привез на войну.
Нам исход этой битвы неведом,
Неприятель все рвется вперед.
Мой товарищ не встретит Победу,
Он за Родину завтра умрет.
...Я старею, живу в настоящем,
Я неспешно к закату иду, —
Так зачем же мне снится все чаще,
Будто я — в сорок первом году?
Будто снова я молод, как прежде,
И друзья мои ходят в живых,
И еще не венки, а надежды
Возлагает Отчизна на них...