Стала царицей наук Медицина,
Скальпель в руках ее и вакцина;
Многие беды, многие хвори
Срезаны нынче ею под корень.
Тысячи слуг у нее безупречных,
Высится трон из полок аптечных;
С нею на троне том повседневно
Гордо сидит Гигиена-царевна.
Рыщут хворобы, как злые волки, —
Но в них вонзятся шприцы-иголки,
Вирусы вьются вспугнутой стаей —
Трудные годы для них настали.
Пусть погибают злыдни микробы,
Пусть покидают наши утробы!
Пусть все бациллы взвоют в испуге,
Пусть нас не жалят змеи-недуги!
О докторица, добрая мати!
О медсестрица в белом халате!
Вы нам несете выздоровленья —
Мы исполняем ваши веленья!
Стыд за другого
Стыд за другого — странный стыд,
Загадочный, особый,
В себе он вовсе не таит
Ни горечи, ни злобы.
Знакомый, сидя в кресле, врет
Безвредно и подробно;
Нелепостей — невпроворот,
И хоть бы голос дрогнул.
Стыдись — но слушай, верь не верь,
Но оборвать — неловко:
Вы ложью связаны теперь,
Как желтою веревкой.
Вы с собеседником своим,
Бесспорно, в чем-то схожи.
Ты вдруг краснеешь, будто с ним
Ты обменялся кожей.
Приморский погребок
Не дружим со змием зеленым.
Шашлык мы сегодня запьем
Дешевым вином некрепленым,
Почти не пьянящим вином.
Подвала прохладные своды
Не давят, а наоборот —
Дарят ощущенье свободы,
Забвение мелких невзгод.
Бухгалтер в отсеке фанерном
Сидит за стаканом вина,
Он пьет его нелицемерно —
Все знают, что не допьяна.
Гроссбухи пред ним и бумажки;
На тоненькие стерженьки
Лоснящихся счетов кругляшки
Нанизаны, как шашлыки.
И праздничная, цветная
Колышется жизнь предо мной —
Так пленка блестит нефтяная
Над черной морской глубиной.
Портрет невезучего
Мечтал когда-то он о лучшем...
Увы, уже не первый год
Среди друзей своих везучих
Он неудачником слывет.
С утра до вечера в заботах
Он в учреждении своем —
Все согласовывает что-то
За дряхлым письменным столом
В какой ему забиться ящик,
В какой запрятаться овраг
От требующих и просящих,
От телефонов, от бумаг?
И впрямь — кому какое дело,
Что от него ушла жена,
Что шевелюра поредела,
Что жизнь — на каждого одна?..
Сидит стареющий, недужный,
В табачном мается дыму...
Всем от тебя чего-то нужно —
Лишь ты не нужен никому.
В духе раннего Нестерова
Странник сушит онучи
У развилки дорог.
Он ничем не навьючен
И как перст одинок.
Погорельцем бродячим
Он живет, незлобив,
О минувшем не плача,
О грядущем забыв.
В неуюте и стуже
Он не помнит обид.
«Все могло быть и хуже», —
Он тебе говорит.
И, глубинкой, глубинкой
Обходя города,
Со Вселенной в обнимку
Держит путь в никуда.
Игрок
Приметы счастливые лживы,
Исход не написан на лбу,
Играю не ради наживы —
Я экзаменую судьбу.
Безумные мечутся числа,
Хихикает хитрый партнер,
И ангелы здравого смысла
Летят в межпланетный простор.
И вновь я в нужде и уроне,
Обобран и поднят на смех;
Все мною проиграно, кроме
Бессмысленной веры в успех.
Глаза виноватые прячу,
Грущу при оплывшей свече —
А серый бесенок удачи
Сидит у меня на плече.
Подарок
Е. Г.
Человек, взрастивший дыню,
Торжествует и поет, —
Как святыню, как святыню
На руках ее несет.
Он несет ее любимой
Мимо сплетен и времен;
Через горные вершины
Перепрыгивает он.
А вокруг добром и злобой
Мир обыденный живет;
Смотрит танк широколобый
На него из-за ворот;
С колокольни накрененной
Звуки медные летят,
Но не ведает влюбленный —
Благовест или набат.
Он идет по белу свету
В самодельных башмаках,
Он шагает через Лету,
Смерть оставив в дураках, —
И, как желтая планета,
Дыня светится в руках.
1978
Полковая музыка
Мне помнится Старая Русса,
И детство, и плац полковой,
Где так громогласно и грустно
Играл мне оркестр духовой.
Я там у кирпичной казармы,
В земном музыкальном раю,
Забыв о соблазнах базарных,
С портфельчиком школьным стою.