Маша. Ты только не сердись.
Забелин. Я не ангел и не простофиля, принимающий бытие, как величайшее одолжение. Иди домой, нового ничего не скажешь.
Маша. Хорошо, я уйду, а ты что будешь делать?
Забелин. А что можно делать в этих условиях? Играть «Короля Лира», сцену безумия. Удивительная сцена.
Маша. Ты мне очень не нравишься.
Забелин. Зато я тебя обожаю.
Маша. Какой ты злой!
Забелин. Какая ты добрая.
Маша. Я ведь знаю тебя, в таком состоянии ты способен бросить, уйти, написать ужасное заявление. Трудности надо преодолевать.
Забелин. Какой афоризм! Никогда не слыхал.
Маша (вдруг в тоне отца). Мне стыдно за тебя.
Забелин. Как-с?
Маша. Горько, стыдно, противно! Ты дал слово…
Забелин. Ну да… я дал слово…
Маша. И постой, постой, я тоже знаю, что сказать. Ты же был рад, что дал согласие, ты ожил у нас на глазах, к тебе вернулась твоя энергия.
Забелин. Ты мне толкуешь о том, что было вчера, а я тебе говорю о том, что происходит сегодня…
Маша порывается что-то сказать.
Не смей меня перебивать! Как ты не понимаешь, что я лопаюсь от злости оттого, что не могу немедленно, как мне было предложено Лениным, немедленно в буквальном смысле приступить к работе. Да, я дал слово и готов его сдержать… Хочу, понимаешь? Мечтаю выполнить. Но я могу сделать это через людей, то есть в живом общении с живыми существами, а их вокруг меня нет… Ау! Слышишь? Эхо… и больше ничего.
В дверях появляется Рыбаков, в руках держит пишущую машинку.
Смотрите, это он! Конечно же, это он!.. Позвольте, вы условились? Что же молчите? Условились? Так и отвечайте. Вы хоть поздоровайтесь, сударь. Чем обязан радости вновь видеть вас?
Рыбаков. Я прислан к вам сюда работать.
Забелин. Вы присланы сюда работать? Пожалуйста, садитесь, вот вам мое кресло, приказывайте.
Рыбаков. Напрасно, честное слово, у вас такая ирония. Меня послали вам помогать.
Забелин. А что за предмет вы принесли? Пишущая машинка?
Рыбаков. По пути в одном месте взял… то есть одолжил…
Забелин. Может быть, отнял?
Рыбаков. Не без этого…
Забелин. Ставьте ее куда-нибудь.
Рыбаков. Сейчас что-нибудь придумаем. Это пока. Вы сами понимаете.
Забелин. Не старая машина… Ремингтон. Позвольте, а кто же будет работать на ней?
Рыбаков. Я одолжил ее вместе с машинисткой. Сейчас придет.
Забелин. Маша, смотри. Вот уже становится похоже на какую-то контору… (Подумав.) Нет, ничего не похоже.
Маша. Мне, кажется, пора уходить.
Рыбаков. Тут мусор! (Забелину.) Позвольте мне вынести мусор. Некрасиво.
Забелин. Святая наивность! Кого вы думаете перехитрить?
Рыбаков. Почему — перехитрить? Нельзя же запускать помещение.
Забелин (строго). Молодой человек, почему же при мне вы делаете физиономии, что не видите друг друга, и скрываетесь от меня, как воры?
Маша. Неправда. Я тебе говорила. Ты знаешь… Я не скрываюсь. И не думала и вообще ничего не хочу. Прощайте.
Рыбаков. А мне по этому поводу сказать можно?
Забелин. Сколько угодно.
Рыбаков. Нельзя рубить дерево не по себе. Я не обижаюсь, что Мария Антоновна сказала, будто я под видом любви к ней выслеживал вас. Что там было выслеживать?
Забелин. Да… Нуте-с?
Рыбаков. Я не об этом. Между нами большая разница в образовании, воспитании. Так я и решил. Ну, я займусь этой маленькой операцией, а то нехорошо. (Идет к двери.)
Маша. Рыбаков…
Рыбаков оборачивается.
Маша. Вы правы… Между нами целая пропасть. Вы очень умно рассудили. Незаслуженно обидела вас и прощения просить не хочу. Но вы всегда по отношению ко мне были удивительно благородны. Теперь я вас попрошу в последний раз — уходите отсюда, совсем уходите. Я никогда не должна слышать о вас. (Бросилась прочь.)
Забелин. А он стоит… Бегите вслед, просите прощения…
Рыбаков. То есть, я действительно побегу.