Ленин. Ни на грош не верю.
Англичанин. Я готов спорить.
Ленин. Я слишком ценю ваше время, чтобы спорить о таких вещах.
Англичанин. О-о… Это же фанатизм — верить только в одну идею большевистского социализма!
Ленин. Ваше правительство истратило много денег, чтобы пушками доказать несостоятельность наших идей.
Англичанин. Я был одним из тех, кто протестовал.
Ленин. Да-да, я знаю, вы один из тех честных, и не помогло!
Англичанин. Не помогло.
Ленин. А почему же не помогло?
Англичанин. Потому что у них власть.
Ленин. У них банки, у них пушки… А у вас честность. Что такое ваша честность по сравнению с плохой пушкой? Только вы соберетесь начать свой разумный социализм, а они поставят одну самую плохую пушку, и бац по вашим милым социалистам! Послушайте, это ведь вещь вполне возможная… Что же тогда вам делать? Отстреливаться? Но ведь это же большевизм. Бежать? А как же социализм?
Англичанин. Мистер Ленин, это обычная красная пропаганда.
Ленин. Но я же самый настоящий красный!
Англичанин. Мистер Ленин, я удивлен…
В это мгновение доносится звук курантов — две-три ноты из «Интернационала».
Ленин (прислушиваясь). Чем?
Англичанин. Вы находите в себе юмор, а между тем всякому беспристрастному наблюдателю, явившемуся с Запада, легко заметить, что вы на краю гибели.
Ленин (серьезно). Пожалуйста, расскажите, что вы у нас заметили?
Англичанин. Я заметил, что люди в России очень плохо побриты.
Ленин. Да, побриты они неважно.
Англичанин. К тому же они все страшно оборванны… Может быть, вам эта тема неприятна?
Ленин. Пожалуйста, продолжайте. Мне очень интересно, что вы у нас увидели!
Англичанин. Все люди ходят с какими-то свертками. Я сначала не мог понять, в чем дело. А потом мне рассказали… Это их пища, паек… Они из своих учреждений несут домой в газетах вареную кашу. У вас никто не гуляет по улицам. Все куда-то бегут. У Максима Горького всего один костюм.
Ленин. Неужели? Он вам говорил?
Англичанин. Мне сказали его близкие.
Ленин (как бы про себя, задумчиво). Всем трудно. Горькому тоже трудно. (Вдруг, прищурившись.) А сколько у вас костюмов?
Англичанин. Я не помню… как у всякого порядочного человека… десять… двенадцать…
Ленин. У вас двенадцать, а у Горького один… Видите, какая разница! Но продолжайте, пожалуйста!
Англичанин. Когда я простудился, то в аптеке не нашлось никаких лекарств.
Ленин (горько). Вот это ужасно… я знаю, это ужасно!
Англичанин. Я ел хлеб, который не годен для пищи, но я слыхал, что где-то в районе реки Волги русские едят друг друга. Правда ли это?
Ленин. Правда.
Англичанин (патетически). Человеческие силы не в состоянии остановить эту катастрофу! В России в скором времени никого не останется, кроме деревенских мужиков. Железные дороги заржавеют, так как ваши города перестанут существовать. Я вижу Россию во мгле, в страшной мгле ее конца… катастрофы, гибели…
Ленин (просто, задумчиво). Наверно, мы производим жуткое впечатление… «Во мгле»… Наверно, и мгла есть. Нет-нет, я не спорю, наверно, все это так и кажется.
Англичанин. Я слышал, что вы предлагаете план электрификации России.
Ленин (вдруг, удивленно). Как — слыхали?
Англичанин. Я имел беседу с одним господином, который…
Ленин. Я знаю, с кем вы имели беседу. Что же говорит этот господин?
Англичанин. Он остроумный человек, он шутит, он говорит — не «электрификация», а «электрофикция».
Ленин. Да, он остроумный господин.
Англичанин. Вы мечтатель, мистер Ленин. Перед вами огромная, плоская, замерзающая страна, скорее с азиатским, чем с европейским населением, страна, испускающая смертельный крик… а вы мечтаете дать ей электричество. Вы странный мечтатель, мистер Ленин!
Ленин. Приезжайте к нам через десять лет.
Англичанин. Но будете ли вы через десять лет?