Дятлов. Калякаем… давно бы убрали. Давайте-ка.
Вдали раздаются крики «ура». Кузьмич и Проня убегают, уходит Сухожилов, снимая картуз.
(В смятении.) Идет…
Ипполит. С кем он, а?
Дятлов. Мария Ильинична Ульянова. Младшая сестра. Ответственный секретарь газеты «Правда».
Ипполит. Ах вот оно что… «Правда» про наш завод восторженно писала. Ты читал?
Дятлов (не слышит). Идет… по ковру идет.
Входят Ленин, Мария Ильинична, множество рабочих.
Ленин (смеясь так, что говорит с паузами). Маша, ты видишь… думали или нет царские жандармы, когда вели тебя в тюрьму… что ты с этой помпезностью… по ковру!
Мария Ильинична (так же весело). Володя, но это очень нелепо.
Ленин. Конечно, нелепо. Ужасно нелепо и архиглупо. И все же это — мы! Русь-матушка! Что с нас взять! (Удивленно и с удовольствием.) Дятлов, вы? Здравствуйте, батенька, куда исчезли, почему не показываетесь? Неужели это ваша затея? Смотрите, плохо вам будет. Вот Мария Ильинична возьмет и пропечатает вас в «Правде» с басней Демьяна Бедного, и оскандалитесь во всероссийском масштабе.
Дятлов. Владимир Ильич, как можно, чтобы я… Сам хочу найти виновника.
Ленин. Виновника?.. Да вот они — виновники! По-моему, никто не возражал, значит, все виновники. А кто придумал — любопытно. (Легко.) Кто же?
Молчание.
Впрочем, не стоит выяснять. Ковер этот надо отдать в детский дом. Дети с удовольствием на нем будут кувыркаться.
Сухожилов (истово). Я ковер выстелил.
Ленин. Так, простите, я и подумал.
Мария Ильинична (Сухожилову). Зачем же вы это?..
Сухожилов. Владимир Ильич — не из простых смертных. Он вождь всего трудового мира. Выше его — кто? Никто.
Ленин. Кто? Калинин!
Сухожилов (изумлен). Неужели?
Ленин. Вот видите, не знали… Опять ошибка.
Голос из цеха. Мастер! Сухожилов! Дермидонт Евдокимович!
Ипполит. Владимир Ильич! Мастер должен подойти к мартену.
Сухожилов уходит.
Ленин. Пожалуйста, пожалуйста. (Всматривается в Ипполита). Погодите-ка… (Лукавство.) Я что-то вспоминаю. Что же вы молчите, Федор?
Дятлов. Неловко приставать с сентиментальными воспоминаниями.
Ленин. Чудак. Октябрь, по-вашему, сентиментальное воспоминание?
Дятлов. Октябрь есть Октябрь, но мало ли кого вы встречали в Октябре.
Ленин (Ипполиту). Я вас помню с Дятловым… Вижу, как будто бы вчера встречал.
Ипполит. Да, с Дятловым… у входа в Смольный на ступеньках.
Ленин (Марии Ильиничне). Удивительная штука, товарища я помню, а случай позабыл… А был какой-то важный случай.
Мария Ильинична. Давно было, Володя.
Ленин. Как же давно? Пять лет назад. Я помню вещи более старинные… Но тут… Жаль, жаль. (Ипполиту.) Так вы Ипполит Сестрорецкий? Здравствуйте, батенька! Ну-с, а теперь о вас газеты пишут. Вы делаете сталь, не уступающую рурской.
Ипполит (непосредственно). Увы, это факт.
Мария Ильинична. И это вас так печалит?
Ипполит. Не это… Ездят, мешают.
Дятлов. Ипполит!
Ленин (не теряя прекрасного настроения). Но для нас же специально вы красное сукно постелили.
Рабочий в картузе набок. А у рабочего класса и клеенки нету дома на стол постелить.
Ленин. Я не думаю, что они купили ковер на народные деньги.
Дятлов. Он, этот проклятый ковер, сохранился здесь от старого режима!
Рабочий с бородкой. Старый режим гоним в окно, а он лезет к нам в двери. Так-то, товарищи.
Ленин. А зачем же вы после такого важного замечания уходите за спины товарищей?
Замкнутый рабочий. Они всегда так… эти меньшевички.
Рабочий с бородкой. Примыкал… отдалился… теперь беспартийный.
Дятлов. Много вас, таких беспартийных?
Ленин. Вот видите, товарищи, как нелепость может обернуться контрреволюцией. Я в беспартийность не верю, тем более в меньшевистскую, и понимаю вашу реплику в том смысле, что вот-де большевики отступают, устроили нэп и катятся к старому режиму. А мы, меньшевики и эсеры, всегда сие утверждали, и нечего нас за это карать. Но мы большевики. И на это будем говорить меньшевикам и эсерам: пожалуйте к ответу…