Оля. Меня следует арестовать…
Веснин. Чудная вы! Молодость…
Оля. Пойдемте…
Веснин (от боли). А!
Оля. Знаете что? Вы не храбритесь. Лучше я вас возьму об руку. Я сильная. Обопритесь на меня!
Веснин. А!..
Пауза.
Оля. Нет, так ничего не выйдет. Надо взять извозчика. Вы подождите здесь, я сбегаю за извозчиком.
Веснин. Стойте!
Молчание.
Оля. Не верите?.. Человек, который своей грудью… И я вас брошу!
Веснин. Ступайте.
Оля уходит.
Какой же она враг? Не враг, она… чудная.
В кабинете Дзержинского в здании ВЧК в Петрограде. Дзержинский, путевой обходчик-железнодорожник. Дзержинский читает какую-то бумагу. Входит его секретарь Баташов.
Баташов. Комиссара Октябрьской железной дороги на месте нет. Он вызван в Смольный к товарищу Ленину.
Дзержинский. Да, понятно.
Баташов уходит.
Что вас заставило, товарищ, прийти к нам?
Обходчик. Мысли, беспокойство… Как оно вышло?.. Я приехал в Петроград за одежонкой.
Дзержинский. Обносились.
Обходчик. Вот-вот. Встречаю знакомого машиниста. Грешным делом зашли в обжорку. Теплынь. Разговорились. Какие новости? А какие новости при нашей должности? Одни путя в смысле наблюдаемости. Движение как будто замечается, ну и саботажники поджали хвост. Мы хоть в глуши, а политикой занимаемся. Я и говорю приятелю: «Вот заходил два раза к нам на будку очень любопытный ферт, коньячишкой угощал, дурачил». А приятель мне и посоветуй: «Ты, Тимофеевич, сходи к Дзержинскому. Крушений стало много». По правде говоря, мне не хотелось ввязываться, а беспокойство поимелось. Нет, думаю, зайду. Вот и весь сказ.
Дзержинский. Разъезд, вы говорите, Безымянный?
Обходчик. Да, глушь. Есть лесок, старые дачи.
Дзержинский. Мы вас еще задержим, дорогой товарищ. Извините.
Обходчик. Но вот видите… зачем же?
Дзержинский (позвонил). Если вы обеспокоились, то мы должны обеспокоиться вдесятеро. (Вошедшему Баташову.) Пусть товарищ минуту посидит у вас, а ко мне попросите Иволгина.
Баташов. Он здесь у телефона, что-то волнуется. (Уходит вместе с обходчиком.)
Входит Иволгин.
Дзержинский. Ни Ладогина, ни Веснина?
Иволгин. Все нет.
Дзержинский. Ничего плохого там не случится. Ладогин показал себя находчивым человеком… (Улыбка). Смешно немного и наивно, но ведь лавочник попался. (Резкий переход к озабоченности.) Не идет у меня из ума заявление путевого обходчика.
Иволгин. Чего же тут особенного, Феликс Эдмундович? Встретил как будто подозрительного человека, который будто бы стал его дурачить.
Дзержинский. Пойдите и до мельчайших подробностей его расспросите, при этом точно запишите весь рассказ. Никогда ни на минуту не забывайте, Иволгин, о том, что самую драгоценную помощь нам оказывают трудовые массы. У них есть безошибочное, классовое чутье на врагов. Что бы мы делали без них? Разве вы не знаете?
Иволгин. Правда, Феликс Эдмундович, простите. (Хочет уходить.)
Дзержинский. А лавочник так и не сознался?
Иволгин. Нет.
Дзержинский. Пришлите ко мне Барабинского, а потом пусть приведут лавочника.
Иволгин. Хорошо.
Дзержинский. Торговля фальшивыми документами — это сейчас в порядке вещей, но динамит…
Иволгин уходит.
(Подходит к карте). Глухое место, старые дачи… в марте дачи пустуют. Все революции нас учат…
Входит Барабинский.
Садитесь. Плохо дело? Запирается лавочник?
Барабинский. Неопытность. Составь мы протокол на месте, как нам было сказано, вызови представителей уличного комитета — и дело в шляпе. Он же признался нам в глаза — «провалился, пойман».
Дзержинский. Вы и обрадовались…
Барабинский. Нет, я еще таких гадов не встречал на свете. Бежавший потерял, вы подумайте! Следователь уже нам не верит… Что это делается такое? Одно мучение.