Притчард и Гордон поют: «Физики сошли с ума…» и т. д.
Не получается. Я люблю губастого Луиса, но он неподражаем. Негр вообще неподражаем. И мы не должны подражать неграм. Я пытаюсь быть глубоким, и тоже не получается. Хочу напиться.
Фей (наливает). Пожалуйста.
Притчард (декламирует). Хочу и не хочу…
Гордон. Начинается. Продолжай.
Притчард. И буду продолжать. Могу и не могу. Веселюсь и тоскую. Примитивно? Старо? Достоевский?
Гордон. Достоевский — это не примитивно.
Притчард. А у меня бессмысленные противоречия ребенка. Но они делаются значительными, загадочными, непостижимыми.
Гордон. Сюрреалистическими.
Притчард. Сюрреалистическими, экзистенциональными, абстракционными, потому что ребенок окончил три университета… Зачем?
Фей. Антуан, вы, между прочим, немножко болтун.
Притчард (растягивается на земле). Я буду спать. Будите меня в тот момент, когда на горизонте появятся Адамсы с Эйнштейном. Я хочу сказать банальность. Кажется, четыре года… да, именно четыре года пролетело с тех пор, как мы на этом берегу напрасно ждали нашего Эйнштейна. Потом, когда мы его увидели… Я никогда не забуду, как он сказал: «У меня умерла моя жена и лучший друг…» Но как летит время! Куда оно летит? Куда? Никто не знает. А ведь оно летит куда-то.
Фей (Анхилите). Опять будем готовить сэндвичи для птиц?
Анхилита. Готовьте, Фей. Они приедут. Люди умирают однажды.
Фей. Вы… о чем?
Анхилита. Я о том, что жена мистера Эйнштейна могла умереть один раз.
Фей. Странно вы говорите… может быть, только со мной так. Не любите меня.
Анхилита. Вы ни в чем не виноваты. (Гордону.) Вы очень откровенно изучаете меня.
Гордон. Да, откровенно говоря, я хотел бы ухаживать за вами.
Анхилита. А что это такое — ухаживать?
Гордон. Это значит говорить приятные вещи, поцеловать ваши глаза… и не везет. Антуан, как всегда, впереди. Только вот не понимаю, зачем ему одновременно… Антуан, зачем?
Притчард. Я сплю. Говорите что хотите.
Анхилита (точно Антуана и нет рядом). «Одновременно»… Легко понять, о чем вы. «Одновременно» в прошлом. Теперь уже другое. Скажите, что случилось? Вы оба неподдельно счастливы. Антуан не притворяется. Я же его знаю.
Гордон. Влюблен.
Анхилита. Не увиливайте. Вы не влюблены и сошли с ума. А вы-то умеете сдерживаться.
Гордон. И я сошел с ума.
Фей (которая теперь подошла ближе к ним, а до сих пор не слушала). Они помалкивают. Но Адамсы утверждают, что физики затевают что-то сенсационное.
Гордон. В этой стране собрались величайшие ученые. Нильс Бор, Ферми, Сциллард — далее этих имен достаточно, чтобы создать академию всемирного значения. (Тише, как бы доверительно.) Но Антуан… это наша звезда первой величины. Антуан Притчард… Когда-нибудь весь мир узнает, какое предприятие вел Антуан Притчард. Я считаю, что теперь мы снова возвращаемся к жрецам. Сегодня говорят о жрецах науки несколько насмешливо, но скоро придется призадуматься… Жрецы науки сами становятся чудом. Они способны вызвать бурю и послать на землю гром. И Антуан, как всегда, впереди.
Фей. Как вы, господа, самодовольны.
Гордон. Мисс спрашивает, что случилось. Я отвечаю: мы празднуем день рождения чудесной физики… Мы счастливы… Чудесная физика уравняла ученых с высокопоставленным светом, управляющим судьбами Америки. Но величие людей, делающих чудесную физику, еще впереди.
Фей. Боже мой, как вы оба сегодня красноречивы. Просто вас пригласили работать на военную промышленность.
Гордон. Мисс, вы точны до совершенства. Я не шучу. (Антуану.) Жрец, спать не стоит. Раскиснешь, а день только начинается. Пойдем-ка выкупаемся, так будет лучше.
Притчард. Гарри, ты хорошо говорил. Какой ты чудный малый.
Гордон. Этому малому уже за сорок.
Притчард. Какая ерунда. Мы молоды, как волны океана. Пойдем.
Фей. Вы оба так переполнены самими собой, что не замечаете рядом живых существ.
Анхилита. Пусть выкупаются.
Притчард и Гордон уходят.