Галя (видит, как Нюша тихо заплакала). Ну вот… и слезы.
Нюша. А мне обидно… Я учу тебя, подарков не прошу… Я к тебе душевно… А ты… И не стыдно?
Галя (мягко, почти виновато). Нюша, дорогая… Я не знаю. Но если ты действительно своего ребенка бросила, как щенка…
Нюша (без слез). Что за слова — как щенка. Мальчик живет у бабушки. За ним дома некому смотреть.
Галя. А ясли?
Нюша. У бабушки ему лучше… (Раздражаясь.) И кому дело? Кому дело, ты мне объясни.
Галя (широкий жест руки). Цех…
Нюша. Привыкли следить друг за другом…
Галя. Бригада коммунистического труда накладывает… Вспомни, о чем мы договаривались… слова были… и красивые…
Нюша. Муж против ребенка. Сама пойми… ребенок не его… Страдает. Понять можешь?
Галя (не доверяя). Могу.
Нюша. Клянусь тебе…
Галя. Ты же мать… ты взрослая… Ты женщина. Я верю.
Нюша. Я ведь в бригаду поступила не ради чего-то, как другие… Жить хочется по-другому. Муж у меня прекрасный, первый шофер по такси в городе. Прекрасный муж. И без стеснения говорю, что я ему подвластная. А живем не так.
Галя. Пьет?
Нюша. Нельзя. Шофер.
Галя. Грубый?
Нюша. Всякое бывает, но не хулиган. Он дома сидит.
Галя. Поэтому прекрасный.
Нюша. Заботится… А живем не так. И мне хотелось узнать жизнь какую-то другую. Вон и наши… из «сахалинского» общежития. Ведь какие были, а теперь тоже тянутся к чему-то иному.
Галя. Правда, Нюша, правда.
Входят трое с «Сахалина»: Юра Белый, Юра Черный, Сева.
Привет, «Сахалин».
Сева. Женщины, кто знает, Николай сегодня возвращается из Ленинграда?
Галя. Я знаю. Если поезд не опоздает, то с утра на работу выйдет. Как процветает «Сахалин»?
Юра Белый. Вчера своего хулигана лупили.
Сева (упрек). Юра…
Юра Черный. Не лупили, а утюжили.
Сева. Юрки!.. Хотя чего стесняться. Дали… Он так возомнил, что мы теперь святые и нам можно плевать за шею. Тогда мы ему дали урок из жизни святых.
Галя. «Сахалин» остается «Сахалином».
Сева. Правильно. А ты чего хотела? Общежитие самое тяжелое, потому что окраина, старые бараки. Потому и называют «Сахалином». Только в конце этой семилетки ликвидируют «Сахалин».
Входит Дон Карлос.
Дон Карлос (восторг). Волшебно… Колоссально… Не верите? Факт.
Галя. Что с тобой? Что случилось?
Юра Черный. Ничего не случилось. Дон Карлос в своем репертуаре.
Дон Карлос. Ты ничего не знаешь и помалкивай. Я вам сейчас преподнесу новеллу — умереть можно. Вы представляете? Я в Доме культуры знакомлюсь с выдающейся девочкой, представляете? Мы с нею проводим первый вечер и второй. Нормально. Обмениваемся своими телефонами на случай новых встреч. Прошу учесть, мой телефон стоит в коридоре общежития. Это очень важно. И вот она звонит мне, представляете? Звонит, как полагается между порядочными, и просит к телефону…
Юра Белый. Кого она просит? Дона Карлоса?
Все смеются.
Дон Карлос. Я не всем позволяю разговаривать со мной… по-хамски… Гнилые сатирики. Она просит честного Карла Сеновалова, короче говоря, того человека, кому она симпатизирует. Но подходит бесчестный человек… Вообразите, кто? Толька Бабушкин… тихая сапа. Он подлаживается под мой характерный выговор и нахально узнает, где и когда я должен с ней встретиться. Но вы слушайте дальше. Он грузит воз цветов и направляется с ними на место моей встречи. А там Толька говорит от моего имени, что я заболел чахоткой, что у меня собрание, что я ставлю мировой рекорд по прыжкам, что я ночую на заводе у станка, короче говоря, я понятия не имею, что он говорит, но этот мерзавец проводит с ней вечер, а я, как мертвый, валяюсь на койке, потому что мне некуда идти. Теперь даем занавес и после перерыва начинаем новую сцену. Наш друг Толя, это всем известно, спит так, что его можно гладить раскаленным утюгом. Прошу запомнить эту важную деталь. Я целую неделю скрыто ношу месть в груди и молчу. И я иду в театр оперетты, где на сцене вижу негра. Негр меня вдохновляет. Представляете? Сегодня мой дружок Толя спал своим обычным крепким сном, а я превратил его в нормального негра. Он пошел и умылся и стал еще чернее…