Родин (веселясь). «Плохого»… Слышишь, Серафима? Не просто хозяина… а плохого хозяина. Клей дальше.
Николай. Но я же не к тому.
Родин. Нет, к тому.
Николай (выходит из себя). А к тому, так к тому… Вы — плохой хозяин. И я плохой хозяин. И вечно говорим об этом… и будем вечно говорить.
Родин. Давай-давай… спасай Советское государство.
Николай. Мои ноги стоят на месте твердо. Не покачаете. Советское государство будет жить в десять раз лучше, если мы с вами начнем поступать по-хозяйски. Вы лучше меня знаете, о чем я говорю. Нам жить надо лучше, а не сидеть и ждать коммунизма. И коммунизм не вечное ожидание, а жизнь человека. Терпеть не могу этой вашей солидности, самовлюбленности. «Мы», «мы»… А что — мы? Вы перегоните всех на свете, а потом говорите — мы. А вы уперлись в рабочего и на одной струне не знаю сколько лет играете! Васька, Гришка, вкалывай… давай-давай. Ура! Но в Ленинграде у настоящих производительность поднимают в комплексе… Чтоб на передовом заводе за шею рабочего не капало, чтоб вентиляция не останавливалась, чтоб Васька-Гришка за мастером не бегал, как за царем… Вы отлично знаете все это без меня. Нет у нас захватывающей культуры производства, нет.
Серафима. Нет и нет, что поделаешь. Пойдем, Родин.
Родин (до неприязни). Никуда я с тобой не пойду.
Серафима (чеканит каждое слово). Коля, будьте джентльменом, проводите даму до трамвайной остановки.
Родин. До свиданья, Бурятов… «Комплекс»… «культура»… «захватывающая»… Гении… Я иду, Серафима.
Оба уходят.
Николай. Как это… я еще Блока читал… запомнилось. «Ветер, ветер на всем белом свете…». Хорошо.
Дома у Нюши. Кровать за ширмой. Фикусы. Телевизор под скатерочкой. Нюша гладит, Васька читает газету. Долгое молчание.
Васька (страшное горе). «Спартак» сошел на нет.
Нюша. В чем у тебя штаны? Надо же так заляпать… и на самом видном месте.
Васька. «Спартак»… Ты это понимаешь?
Нюша. Был бы ты, Вася, футболист или еще что… Ты же не спортсмен.
Васька (запальчиво). Нет, я спортсмен.
Нюша. Не знала. И чем ты их заляпал? Сколько раз прошу — когда ешь сардельки, не обтирай пальцы о брюки.
Васька. Я был бы первым в мире гонщиком на мотоциклах, если бы не жил в дикой провинции.
Нюша. Ну уж, провинция.
Васька. Дыра.
Долгое молчание.
Нюша (в тревоге). Вася, они пришли… я это знала. Они идут сюда.
Васька (мгновенная спокойная реакция). Я притворюсь спящим. Постарайся выставить. Скажи им: головная боль. (Уходит за ширму.)
Входит вся бригада, без Ланцова.
Дон Карлос. Брючки гладишь мужу. А он гуляет…
Нюша. Он после смены спит.
Дон Карлос. А пиво ты пила?
Нюша. У меня головная боль.
Дон Карлос. Пиво от головной боли не принимают. Нюша, давай честно говорить: не хочешь — мы уйдем.
Нюша (растерянна, убита). Вы не стойте… вы садитесь. Вася, вставай, гости пришли.
Входит Васька.
Васька. Давно не спится.
Дон Карлос. И в кепке спал?
Васька (резко). От мух… А что? Не нравится? (Протянул руку.) Васька Крякин. Говорит?.. Это имя тебе что-то говорит?
Дон Карлос. Ничего не говорит.
Васька. Автомобилями не пользуемся. Городской пролетариат. Понятно? Мое почтение. Коммуна?.. Жена балакала… но я не разделяю. Но почему бы и нет? Мы все идем.
Сева. Куда?
Васька. Туда, куда надо… Говорит? Нет?
Сева (в его стиле, но мягче). Говорит. Садись, друг, не пляши.
Васька. Я, между прочим, в своей квартире. Но если обследование — начинайте. Живем по норме. «Теле»… смотрим в свободные часы. Книг дома не имеем. Кругом библиотеки. Что? Имеете вопросы?
Николай (мрачно). Не имеем.
Васька (всмотревшись в лицо Толи). Я узнаю кого-то… Это, значит, вы?
Толя. Мы.
Васька. И он? (Кивок в сторону Николая.)