Голос. Скорее находи.
Томаз. Они говорят об аристократизме… (рад, что нашел нужное слово) об аристократическом отношении к нашей действительности. Он — аристократ. А мы — плебеи. Хуже того — рабы. Вот.
Денис. Допер-таки.
Томаз. Что значит — допер.
Денис. Я согласен. Правильно. Но рабов не надо. Это вычеркни.
Томаз. Ничего не вычеркну. Стиляги — это те, которые по форме и по существу презирают советских людей. Им по душе другая жизнь. Какая, все мы понимаем.
Укропов (растерянность). Ты не очень ли? Товарищи, он не очень ли загнул? Зина, как считаешь? Рузия, как?
Зина. Считаю, что не очень.
Мгновенно возникает общий спор, в котором трудно что-либо понять.
Лев (кричит). Вы можете порвать глотки, передраться, но скажите, какое это имеет отношение к моей персоне?!
Укропов. Голову потеряешь с этими делами. Пращина, говори ты!
Зина. Почему я?
Укропов. А кто? Я? Слово имеет Пращина. Говори.
Зина. Ребята!..
Денис. Что?
Зина. Давайте с юморком.
Денис. Давайте.
Зина. Стиляги… (Задумалась.) Что это такое? Это, куда ни кинь, а плесень все-таки… А? Как вы думаете? И мерзавцы, между прочим…
Голос. Вот это с юморком!
Генриета. Ее понесло.
Зина (резко). Ладно. Понесло так понесло. Я говорю, мерзавцы, между прочим… а? Не считаете. Я наблюдала. Они ведь стилем поражают бедное воображение кое-кого из нас. А в существе это паразитические типы. Или нет?.. Вообще не просто… Лев, ты не рвись острить. Над тобой висит обвинение в том, что ты плесень. А плесень в биологии — это сложный организм. И в общественной жизни плесень тоже сложный организм.
Денис. Серьезно разбирает.
Зина. Но вы подумайте. Я как-то встретила одного подобного субъекта… Страшновато. У него принципы: не работать, паразитировать. Этот негодяй не постеснялся прямо сказать мне, что не дурак, чтобы трудиться. Томаз прав, они нас презирают.
Укропов. А в самом деле, при чем тут Лев Порошин? Это как-то не того. Томаз, как ты считаешь?
Томаз. Я не говорил: мерзавец… негодяй… паразит… я не сказал.
Зина (упрек). Ах, не сказал. (И радость.) Тогда вы — мальчики. Вы хорошие, честные советские мальчики. И не беритесь обвинять друг друга в том, чего нет. Никаких стиляг среди нас нет. Вы понятия не имеете о них!
Генриета. Она все-таки удивительная…
Лев. Зина, ты меня потрясла. Но что мне делать, если я не хочу носить сарафан.
Укропов. Как? Почему ты не хочешь носить сарафан?
Воронько. Вполне естественно. Он достоин лучшего.
Денис. Знаем мы эти ваши шуточки. Он высмеивает русский наряд. Егор, продолжай собрание! Пусть он ответит, почему он против сарафана?
Укропов. Ответь.
Лев. Я не могу носить сарафан. Меня не пустят никуда в сарафане.
Томаз. Брось… Ты фокстротчик.
Лев. Да. Я за фокстрот. Потому что фокстрот — танец бедных.
Вавка. Надо же.
Каплин. Слушай, не надо классовой базы!
Лев. А почему? (Преодолевая шум.) Откуда пошли вальсы, вы знаете? Из Вены в прошлом столетии, когда европейские монархии покончили с Наполеоном. А фокс пошел после первой мировой войны с эстрады, в уличных кабачках. Вальс — танец бальных зал… Кто из вас может у себя дома танцевать вальс? А фокс — все.
Каплин. Вся твоя могучая лекция стоит три копейки. Фокстрот есть отражение чуждой нам жизни, нравов, идеологии. И не о чем тут говорить. Но мы — нация мощная, нам фокстрот не страшен.
Женя (с места). Когда вы кончите этот великий диспут, позовите меня ужинать. Я понимаю.
Генриета. А мне жаль, что у нас мало таких диспутов. Мы очень редко говорим на общие темы.
Денис. А имеют время физики для общих тем? Хорошо этим… как их… филологам. Не наука — сплошной праздник.
Укропов. Так что же получается? Я спрашиваю собрание, стиляга Лев Порошин или не стиляга?
Хор. Не сти-ля-га! Не сти-ля-га!
Укропов. Все. Повестка дня исчерпана. Собрание закрыто. Детки, не забывайте, что завтра у нас денек тяжелый. Дыхнуть будет некогда.
Голоса. Да-да… действительно.