— Дальше?
— Мне нравится, вот честное слово, нравится, как бы это сказать… ну… ваша партия, что ли.
— Вам? Партия?
Богданов рассмеялся в лицо Льву. Очень оскорбительно прозвучал этот смех.
— А и напрасно вы так, — не смутился Лев. — Да, я сапожник. Более или менее начитанный. И беспартийный. Вы что, не встречали начитанных сапожников или портных?
— Бывали случаи, конечно…
— Так вот я такой… начитанный. И у сапожников, не можете же вы отрицать это, могут быть свои убеждения… И у беспартийных, это тоже азбука, могут быть свои политические симпатии и антипатии. Часто эти чувства возникают просто из-за личных отношений… Вы спросите, к чему я стремлюсь? Отвечу откровенно. Я хотел бы быть хозяином небольшой обувной фабрики, где бы работало пятнадцать — двадцать человек… Вот моя идея… Куцая, не спорю… Но не всем же жить возвышенными идеями, не так ли? И я думаю: а вдруг ваша партия поможет мне стать хозяином такой фабрики… Глупо? Может быть! Но ведь чем только человек не тешит себя… Вот и я тешу…
Богданову казалось порой, что Лев издевается над ним.
— Это вы всерьез?
— А почему бы нет? — В холодных, немигающих глазах Льва таилось нечто непонятное.
— Вы политический невежда, — отмахнулся от него Богданов. — Мы марксисты, слышите? Мы против частной собственности, ясно это вам?
— Всяко бывало с марксистами, — усмехнулся Лев.
— Ну, уж во всяком случае, на возврат капитализма с нашей помощью вам рассчитывать нечего. Дорога к капитализму в России закрыта навсегда.
— Царизм был убежден, что социализму никогда по бывать в России, — отпарировал Лев. — Ох, уж эти мне пророки!
— Ну, насчет взглядов царизма — дело совершенно другое.
— Ладно. Не будем спорить. Значит, не быть мне хозяином небольшой сапожной фабрики? — Ехидная усмешка струилась по бескровным губам Льва.
Богданов покачал головой.
— Мозги у вас хорошо варят.
— И не дураку, между прочим, достались. Это очень важно. — Лев вылил из бутылки остатки пива, выпил его и убрал бутылки под кровать.
— Самовар поставить?
— Поставь. Слушай, Лев, принеси мне папиросы. Они в шинели.
— Мы, что же, на «ты» переходим?
— Если не возражаешь?
— Дай руку! — закричал Лев. — Значит, поверил? Выпьем на брудершафт?
— Завтра выпьем.
Лев выбежал в кухню и долго возился с самоваром.
Богданов прошелся несколько раз по комнате. Он сообразил, что в два счета может разделаться со Львом. Не таких видели…
Лев вернулся.
— Ну, теперь поговорим о деле. Слушай, Николай Николаевич, для типографии место найдем у меня в мастерской. Там есть подвал, раньше в нем была пекарня. Подвал, конечно, глупость, подвал откроют моментально. Но в подвале сохранилась печка. В ней пять человек поместятся. А из печки есть два выхода: один — через подвал, другой — через колодец. Здорово? Погоди. Я еще лучше придумал. Подвал можно быстро затопить. Подвести туда трубы, повернуть кран, и в пять минут подвал полон.
— Слушай, может быть, у тебя организация есть? — в упор спросил Богданов Льва.
— Еще чего выдумаешь?
— Это не те мальцы, что к тебе ходят?
— Милый Богданов! Неужели я так глуп, чтобы иметь дело с грудными младенцами? Я твой друг — и только. Никаких авансов не прошу. Предан бескорыстно, ей-богу, бескорыстно. А потом, слушай — какие удобства? Мастерская вне подозрений. Захочешь с кем-нибудь встретиться — пожалуйста. Мало ли у меня народа бывает: клиент и клиент.
— Каков прохвост! — пробормотал Богданов.
Лев ушел за самоваром. Чай пили долго. И разговаривали… Богданов уже не пытался ехидничать и оскорблять Льва. Потом к ним присоединилась Юля. Богданов и она чуть не падали под стол, слушая анекдоты Льва…
Снег выпал поздно, в начале декабря. Как только установился санный путь, Богданов уехал в уезд якобы ловить какого-то вора. Перед отъездом он познакомил Льва с Фроловым.
Через три дня после отъезда Богданова Фролов сообщил Льву, что в ближайшие дни в Верхнереченск должен приехать наборщик для типографии, но сказал, что ему будет нужен подручный.
«Помощника ему найдем, я Митю в это дело запрягу», — решил Лев. Он пообещал к приезду Богданова «поставить производство на ноги».