— Вот как!
Лене почудилось страдание в голосе Льва.
— Не знал. А я вот соскучился по тебе…
— Это все? За этим и звал?
— За этим и звал. Поглядеть на тебя захотелось. Идет к тебе этот жакет.
Лена порозовела.
— Как у вас дела с Витей?
— Хорошо.
— Завидую Виктору. Его любили и любят хорошие девушки.
— Да. Одна из них, между прочим, тебя любит.
— О ком это ты? Ах, о Жене! Знаешь, Лена, не пара она мне. Скучно мне с ней. Все печалится, все грустит.
Лена поднялась, но Лев удержал ее.
— Постой. Я хотел тебя спросить, понимаешь, вот о чем хотел спросить: неужели ты в самом деле любишь Виктора? За что? За рассказы? Или за стихи? Может, за его курносую физиономию? Разве моя хуже?
Он рассмеялся. Лена поежилась: она не переносила его смеха.
— Ты, говорят, едешь учиться? Хочешь, помогу? В Москве у меня есть люди, понимаешь, свои люди. Можно у них остановиться, жить.
— Я еду с Витей. Как-нибудь обойдемся.
— Ах, с Витей! Возишься ты с ним…
— Мне непонятно…
— И мне непонятно, как это ты, цельная, серьезная девушка, любишь такого пустого парня.
— Кого же мне любить? — насмешливо спросила Лена. — Уж не тебя ли?
— А хоть бы и меня.
— Я не хочу тебя оскорблять, Лев. Ты просто смешон. — Лена встала и направилась к выходу.
Улыбаясь нехорошей улыбкой, Лев загородил дверь.
— А если не пущу?
— Как не пустишь? — побледнев, прошептала Лена.
— А так и не пущу. Я здесь один. Никого нет. Мастерская закрыта. Понимаешь?
Лена положила руку на плечо Льва.
— Погляди на меня, Лев. Ну, погляди же! Боже мой, да неужели ты… Какой же ты…
Она не договорила, подбородок у нее затрясся, и она выбежала из мастерской, громко хлопнув дверью.
Лев рассмеялся. Он смеялся истерическим смехом, стоя лицом к стене.
Вечером того же дня, возвращаясь домой, Лев столкнулся около Монастырского сквера с Виктором и Леной и увязался за ними.
Всю дорогу он глупо и грубо издевался над Виктором, над Опанасом, над Колей, высмеивал Виктора, его стихи, желание Лены ехать учиться.
Казалось, что в сердце Льва скопилось столько злобы, что она душит его, подавляет все остальные чувства.
Виктор не отвечал Льву. Он лишь сжимал кулаки. Лена держала его руку в своей и тихонько гладила ее. Она отделывалась от злобных наскоков Льва короткими замечаниями, которые бесили того еще больше.
— Вы трусы, вот кто вы! Трусите и бежите отсюда, — говорил Лев. — Отвратительные трусы! Я не знаю, какой черт меня дернул связаться с вами? Стихоплеты! Сопляки!
— Лев! — гневно остановила его Лена.
— Что Лев? Ну, что? Неправду говорю? Клевещу? Характер у меня добрый. Мог бы сделать и так, чтобы вы не уехали. Здесь бы остались, как привязанные. Понимаете?
— Не понимаю! — холодно возразил Виктор.
— Не стихи сейчас надо сочинять, идиот, — бросил Лев, когда они подошли к дому Лены. — На кой мне черт стихи твои нужны?
— Ну, ладно, прощай. — Лена взяла Виктора под руку.
— Прощайте.
— Нет, Лена, ты ступай, а я поговорю с ним. Лена, милая, ступай! — повторил Виктор, видя, что Лена не уходит.
Лена поняла, что ей надо уйти. Она стала медленно подниматься по лестнице.
— Лев, что ты говорил сегодня Лене?
— Объяснялся в любви.
— Мы однажды уже встречались с тобой на очень опасном перекрестке. Ты не забыл?
— Нет.
— Очень хорошо.
— Какой ты нервный!
— Ты что, хочешь опять стать поперек дороги?
— Ах, вот что! У вас, значит, есть своя дорога? Милый Витя, покажи ее мне. Может быть, по ней легче идти.
— Да, легче. Меня на нее вывел настоящий человек. Настоящий, умный, далеко видящий…
— Кто же этот святой благодетель? Кто этот твой новый поводырь!
— Нет, ты мне скажи, на что ты надеешься? Где миллионы повстанцев, о которых ты так много болтал? Почему они не остановят вот эти обозы, не помешают открыть депо? Какие уж там миллионы — так, разная рвань. Миллионы начинают заводы строить…
— Это все Сторожев! — пробормотал Лев; его задели слова Виктора. — Приехал и поднял все. Но он может и не уехать отсюда.
Нервы Виктора были натянуты. Он чувствовал, как поднимаются в нем отвращение и ненависть к этому лобастому человеку. Вот как! Этот подлец говорит гадости Лене? Он что-то затевает против Сергея Ивановича?
— Послушай, Лев. Я даю честное слово, и ты знаешь, я его сдержу. Если ты посмеешь еще раз что-нибудь сказать Лене… Если ты посмеешь насолить Сторожеву и я узнаю об этом, мы… Помнишь ту записку? Вот и все, что я хотел сказать тебе.