«Эх, не дойду... помру под откосом, как пес», — с отчаянием думал он и шел, шел, шел.
По мере того как он подвигался на юг, весна все больше вступала в свои права. Снег пропал, напоенная влагой земля чернела, на полях бархатно зеленели озимые.
Как-то под вечер в изнеможении опустился Никита на землю и прислонился к телеграфному столбу. Столб гудел заунывно и жалобно. На проволоке, чернея, сидели рядком ласточки. Показался поезд. Никита закрыл глаза. От усталости и голода ни о чем не хотелось думать. Шум поезда приближался и вдруг покрылся страшным грохотом и треском.
Никита вскочил. Там, где был поезд, высилась огромная гора вагонов. Груженный хлебом товарный поезд разбился. Никита бросился бежать туда. Возле суетились успевшие соскочить кондуктора и машинист.
Дали знать на станцию. Приехало железнодорожное начальство, рабочие стали разбирать обломки, ссыпать хлеб. Наняли и Никиту, так как полотно надо было очистить возможно скорее. Никита, страшно ослабевший от истощения, рвался из последних сил, охваченный надеждой заработать на дорогу.
Через три дня его довезли до ближайшей станции: он получил за работу деньги.
Это была большая узловая станция, и на ней толкалось много рабочего люда, ехавшего на заработки. Никита пошел брать билет. Оказалось, денег у него все-таки не хватило до места назначения.
«Ну, ничего, — думал Никита, — там уже недалеко, доберусь как-нибудь».
V
Подали поезд. Вагоны товарные, только скамейки были поставлены внутри, чтоб посидеть.
Полез народ в вагоны, и столько набилось, что и повернуться нельзя, один на одном сидят. Никиту прижали к скамейке, сидят у него и на коленях, навалились на плечи, и дышать трудно стало. Не вытерпел Никита, стал выдираться:
— Что же это, братцы, нас сюда пихают силком... ведь друг на дружке сидим, дух-то чижолый стал, не продыхнешь... не пропадать же нам.
Услыхали другие, все разом загалдели:
— Вестимо, пропадать тут. Вылезай, братцы, пусть еще вагонов цепляют.
И полезли из вагонов.
Прибежали кондуктора, кричат, ругаются:
— Да вы, сиволапые идолы, куда претесь? Лезь назад.
— Куда же назад, некуда нам, один на одном сидим.
— Да вам чего надо, в первый класс, что ли, захотели?
— В первый не в первый, а только тоже ведь люди мы. Не даром везете, денежки тоже берете чистоганом.
— Тоже и деньги. Какие деньги, такое и помещение дают. Лезьте, говорят вам, назад.
Но народ разошелся, стали шуметь, высыпали все на платформу, стали наступать на кондукторов. Кондуктора струсили, отошли к сторонке, стали о чем-то советоваться. Потом выходит обер-кондуктор и говорит:
— Да вы чего расшумелись? Есть среди вас грамотные?
Все попримолкли, стали оглядываться — все были неграмотные.
— Выходи, которые грамотные.
— В нашей деревне и за деньги грамотного не найдешь.
— Да зачем те грамотеи?
— А уж тут тогда увидишь зачем. Выходи, грамотные.
Из толпы протолкался молодой парень.
— Грамотный?
— Грамотный.
— Ну иди сюда.
Подошел обер-кондуктор к ближайшему вагону, подошел парень. Народ кругом надвинулся, стеснился, друг на друга нажимают, ждут, что-то будет.
Показал обер на стенку вагона и говорит:
— Ну, читай.
Стал читать:
— Сорок человек. Восемь лошадей.
— Ну, то-то и есть. Видите теперь сами, что в каждый вагон полагается сорок человек посадить да восемь лошадей поставить. А мы вам еще снисхождение сделали: лошадей не ставили, оставили до другого поезда. А ежели вы бунтуете, так сейчас отсчитаем на вагон по сорок человек да по восемь лошадей поставим.
— Да это что же такое?.. Как же это возможно?.. Один на одном сидим да еще лошадей нам поставят.
— Да ведь вы слышали, что ваш же парень читал... Не я же это придумал. Ежели так написано, так тут ничего не поделаешь. Написано пером, не вырубишь и топором.
— Что же, ребята, уж лучше потеснимся, чем как ежели нам коней поставят. Тесно, до смерти убить могут, — говорил струсивший Никита.
— Да пакостить начнут.
— Знамо, лучше потеснимся, ежели как написано, гляди, на кажном вагоне... Никуда не денешься...
И мужички полезли назад в вагоны и набились, как сельди в бочке.
Кондуктора забрались к себе в отделение, ухватились за животы и катались как сумасшедшие. Когда все втиснулись в вагоны, двери задвинули, в вагонах наступила кромешная темнота, и воздух сделался таким спертым, что люди начали задыхаться. Стали бить в двери и стенки вагонов. Кондуктора принуждены были снова отворить двери и положить лишь поперек дверей перекладины, чтобы люди не вываливались во время хода.