— Мама, а как же дежурство? Я и так уже опаздываю.
— Ничего с ним не случится, — сказала мать. — Я попрошу Марфушку — она за тебя сегодня подежурит. А ты поезжай. Раз уж Никита Андреевич просит, то нельзя…
— Мамаша! Золотые слова! — перебил Никита. — Катюша, да не смотри на меня так сурово! Я же добра тебе желаю… Ну, побыстрее приоденься, и мы умчимся.
— Мама, ну как же так ехать? — говорила Катя. — Не могу я так… вдруг, сразу. Это же не простое дело. Разве можно?
— Ну, не сразу, а через часок, — советовала мать. — Не спеша соберись и поезжай.
— Очень правильно, мамаша! — воскликнул Никита. — Именно не спеша, но и не откладывая надолго. Катюша, прошу тебя! Не могу, понимаешь, нельзя мне одному.
— Хорошо, иди пока к машине.
— Буду терпеливо ждать.
— Доченька, серденько мое! — говорила мать, когда Никита ушел. — Ну чего боишься, поезжай! Это надо для твоей же жизни… Подумай: что тебя ждет без Никиты?
— Ладно, поеду, — сказала Катя и начала переодеваться.
31
Грузовик остался у ворот. Никита открыл калитку и пропустил в нее Катюшу.
— Я возьму тебя под ручку, по-благородному, — говорил он весело, — и мы пройдем по двору не спеша, чтобы ты смогла не только увидеть, а и как следует рассмотреть все, что у меня имеется.
Катюша слушала и, как заметил Никита, почему-то была грустна. Они проходили по двору, и Никиту удивило и обрадовало то, что ни Серко, ни сука со щенком, увидев Катюшу, не злились и не лаяли, а лишь виновато поводили хвостами.
— Видишь, собаки у меня умные, они каким-то своим псиным чутьем уже узнали свою новую хозяйку.
И Катюша ни с того ни с сего и как-то невесело рассмеялась. Возле свинарника они остановились, Никита подождал, пока Катюша все с той же нерадостной улыбкой смотрела на кабанов, потом сказал:
— Преотличные кабанчики, черт! Что скажешь, Катюша?
— Ничего не скажу, — сухо ответила Катюша.
Она по-настоящему развеселилась, когда на нее смотрели забавные белые зверьки, навостряя уши, двигали усами, словно бы хотели что-то ей сказать.
— Это хорошо, Катюша, что зверьки тебя радуют, — сказал Никита. — А я гляжу на них и вижу, вижу — просят они травы, — и через то душа у меня болит. Трудно одному, черт!
Никита подвел Катюшу к курятнику, похвалил несушек, не забыл сказать, что дойная корова находится в стаде.
— А теленочек есть? — смеясь, спросила Катюша.
— Был бычок. Пришлось продать.
Он показал и запасы кормов, и те два мешка отрубей, и мешок кукурузы, которые привез вчера с мельницы, сообщил и о том, что в субботу — а сегодня была среда — из Степновска на грузовом такси приедут за кроликами и что в оставшиеся дни их надо кормить свежей люцерной.
— Люцерну я постараюсь привезти сегодня… Так что в субботу клетки будут опорожнены, и ежели не хватит у нас своего молодняка, чтобы заполнить клетки, то можно будет закупить десятка два-три у соседа Гаврилина — он недорого берет. С Гаврилиным я уже договорился.
Повязанная цветной косынкой Катюша, казалось, ничего не слышала ни о люцерне, ни о кроликах, ни о каких-то Гаврилиных. Они подошли к крыльцу, и Никита, кашлянув, с гордостью сказал, что дом у него лучший во всей Холмогорской и что можно хоть завтра перевезти сюда Евдокию Гордеевну — комнат хватит на всех. Катюша отняла свою руку и отступила от Никиты. Отошла от крыльца, усмехнулась.
— Ника, плохо у тебя поставлено дело.
— Чем же плохо? Стараюсь.
— Никакой механизации.
— А-а, ты вот о чем. Зачем она мне, механизация? — И рассмеялся. — У меня же не комплекс.
— А все же с механизацией лучше… Нажал кнопку и все заработало.
— Ну, входи, Катюша, в дом, входи! Посмотришь мои хоромы.
— Что-то не хочется.
— Не понимаю и даже удивляюсь. Это же теперь все твое! Тебе здесь жить, и ты, как хозяйка, обязана знать, как и что в доме, черт! Я сейчас должен уехать, работа, понимаешь, не ждет. Я и так уже изрядно задержался. А ты оставайся, займешься хозяйством…
— Мне здесь оставаться?
— А кому же? Тебе!
— Одной?
— Зачем же? Вечером я приеду. А зараз расскажу и покажу, что и как нужно делать. Ты же смекалистая — без моей подсказки все сумеешь. Плита у нас газовая, так что пойло для кабанов и без механизации приготовляется легко и просто… Да входи же в дом! Чего испугалась?