— Умничаешь, Дмитрий! Стал сильно грамотным!
— Не умничаю, а говорю то, что каждый тебе скажет. Ведь ты и на нас, своих детей, обижаешься, — продолжал Дмитрий, стоя у окна. — Ты почему-то убежден, что дети тракториста обязательно должны быть трактористами, и в этом глубоко заблуждаешься. В жизни так не бывает, И у тракториста могут родиться и рождаются дети талантливые, даже одаренные, и именно колхозный строй дает им широкую возможность проявить свой талант и свою одаренность. В этом и есть суть нашей реальной жизни.
— Не морочь мне голову. Я приехал к тебе говорить о холмах.
— Холмы, степные маки, ковыль-трава — это лирика.
— Дмитрий, подбери для стройки другое место, — не слушая сына, твердым голосом говорил отец. — В последний раз прошу: сохрани холмы, сбереги их не для меня, а для станицы и для ее будущих жителей.
— Не могу.
— Как же так — не можешь? А ты смоги!
— Не имею права. — Дмитрий тяжело вздохнул, как бы говоря этим вздохом, что и рад бы исполнить отцовскую просьбу, но не может. — Пойми меня: не могу! Да, признаться, и не нахожу нужным.
— Тогда, выходит, и толковать-то нам не о чем. — Василий Максимович поднялся, недобрым взглядом покосился на сына. — Вижу, зазря к тебе пожаловал. Время попусту потратил. Поеду домой.
— Ну что ты, отец? Зачем же такая обида? Переночуешь у меня, а завтра…
— Что завтра? Нечего у тебя засиживаться. — Не мешкая Василий Максимович переоделся, затянул ремень и стоял, сухой, жилистый и еще стройный. — Проведаю Григория — и на автобус. К вечеру доберусь до станицы. — В прихожей он надел ботинки, брезентовый, побывавший под дождями плащ, смятый картуз. — Только вот что запомни, сынок: без драки холмы я не отдам! Дойду до Солодова, доберусь до Москвы, а справедливость все одно отыщу.
— Совершенно напрасное беспокойство, — уверенно заявил Дмитрий. — Всюду, в том числе и в Москве, тебе скажут то же самое, что сказал я. — Он позвал жену. — Галя, отец уже уходит!
— Да неужели? — искренне удивилась Галина, уже догадываясь о ссоре отца с сыном; она непонимающе смотрела то на свекра, то на мужа. — Митя, да как же так? Что случилось? Василий Максимович, что же вы так быстро нас покидаете? Мы так рады, что вы приехали…
— В самом деле, Василий Максимович, останьтесь, — сказала Екатерина Астафьевна. — Ну зачем вам уезжать? Вечером придет Гайворонский. Посидим, поговорим, телевизор посмотрим. Вы увидите Гайворонского и сами убедитесь, какой это прекрасный человек! А какой собеседник! И как он будет рад с вами побеседовать!
— Поеду, поеду. — Василий Максимович протянул свою жесткую ладонь. — Ну, прощевайте покедова.
— Привет Анне Саввичне, — сказала Галина.
— Перекажу.
— Как же ты найдешь Гришу? — спросил Дмитрий. — Давай подвезу на машине.
— Не стоит беспокоиться, обойдусь.
— Тогда пусть проводит Геннадий. — Дмитрий позвал сына. — Гена, проводи дедушку в музыкальное училище.
Василий Максимович взял авоську, чемодан с гостинцами для Гриши и, сопровождаемый внуком, ушел. Когда за ним закрылась дверь, Галина пожала плечами, посмотрела на хмурое лицо мужа и сказала:
— Странно и непонятно… Вы что, поругались? Из-за чего?
— Старая история…
— Какая?
— Ты же знаешь, между нами стеной встали холмы.
— Уважил бы старика, — советовала Галина. — Не упорствуй, подбери другое место для стройки.
— Как уважить? Как подобрать новое место? Да ты соображаешь, о чем говоришь?
— Митя, обойдись без холмов, — упрашивала Галина. — Нельзя обижать отца.
— Не понимаю, на кой черт нужны ему эти холмы! — Дмитрий решительно махнул рукой, как бы желая отделаться от мысли об отце. — Да, норовистый старик и без причуд никак не может!