— Совершеннейшая правда, спали мы спокойнейшим деревенским сном! — подтвердил Жан и тут же воскликнул: — Ба! Пардон! Что я вижу? Кубанская рыба на сковородке! Кубанское вино в кувшине и кубанские огурчики! Какая прелесть! Мамаша, какой это дурак сказал, что на селе плохо жить? Сущая клевета! Ночью — тишина, покой, днем — чистое небо, светит солнце, рядом река. А воздух? А эти дары природы?
Дочь и зять умылись, поспешили вынуть из чемодана с десяток расчесок и гребенок, зеркало, какие-то тюбики, флакончики. В комнате запахло чем-то свежим, непривычным, и это тоже обрадовало Анну. Эльвира и Жан смотрели в зеркало, причесывались, приводили себя в порядок, как показалось Анне, старательно и слишком долго.
— Эльвира, Жан, садитесь уж к столу, — сказала она, наливая в стаканы светлого, как слеза, вина. — Ну, дети, с возвращением!
Дети выпили вина и охотно принялись за вкусно поджаренную рыбу. Тут Жан еще с большей похвалой отозвался о деревенской жизни и спросил, кто тот рыбак, что в такую рань уже успел наловить голавлей и усачей.
— Батя постарался. — Эльвира с улыбкой посмотрела на Жана. — Любит он на зорьке поднимать свои верши. Привычка!
— Что-то вроде хобби? — спросил Жан.
— У него главная хоба — трактор, — с обидой сказала мать. — Вот уже сорок годков с ним не расстается.
— Да, а где же Василий Максимович? — спросил Жан. — Наверное, на рыбалке?
— Что ты! — ответила мать. — Давно в поле.
— Честь и хвала пахарям! — Жан поднял стакан. — За здоровье Василия Максимовича Беглова!
Жан выпил, рушником вытер губы и с еще большим желанием принялся за рыбу.
— Это хорошо, дети, что вы возвернулись в станицу. — Анна ласково посмотрела на дочь. — Нас, родителей, порадовали.
— Как, собственно, это случилось, с чего началось? — Жан отодвинул пустую тарелку и начал рассказ: — Михаил Тимофеевич Барсуков всякий раз, приезжая в Степновск, брился и подстригался только у меня. Нравилась ему моя работа. Так мы познакомились, один раз даже сходили вместе в ресторан. Когда же Михаил Тимофеевич узнал, что моя жена Эльвира — ваша дочь и отличный мастер женского салона, он тут же предложил нам переехать на жительство в Холмогорскую. Вот и все!
— Не все, — возразила Эльвира, — Михаил Тимофеевич обещал нам квартиру, прислал за нами свою «Волгу», и вчера мы вместе с ним осмотрели Дом быта. Для салона красоты отводятся две комнаты с прихожей, вполне достаточно. Комнаты полностью оборудованы. Мамо, вы бы видели, какие кресла и зеркала привезены из Ленинграда! Красота! В Степновске таких не найти!
— Михаил Тимофеевич дал задание, чтобы мы, помимо завивок, делали бы женщинам маникюр, — добавил Жан. — Особенно это важно для доярок. Один раз в неделю их будут привозить с фермы…
— А что оно такое, маникур? — спросила мать.
— Ой, мама, не смешите! — смеясь, сказала Эльвира. — Не маникур, а маникюр.
— Мамаша, поясню сугубо научно. Маникюр — это такая особая чистка и полировка ногтей, — со знанием дела говорил Жан. — Понятие, мамаша, исключительно иностранное. Состоит из двух слов. Первое — манус, то есть рука, второе — кураре, то есть заботиться. Эти два слова складываются, и получается маникюр, то есть забота о руках.
— Скажи на милость, какая штуковина. — Анна спрятала под фартук свои руки с загрубевшими пальцами. — Дажеть не думала, что на свете есть такое заковыристое словцо…
— Доярки с маникюром — новшество, — продолжал Жан. — Представьте себе, садится за столик какая-нибудь Мария или Глаша, и Эльвира приводит ее руки в надлежащий порядок. Затем к столику подсаживается Анастасия или Марфа…
— Не пойдут на это наши бабы, — сказала Анна.
— Почему, мама? — удивилась Эльвира.
— Постесняются… без привычки.
— Привыкнут! К хорошему люди привыкают быстро. — Жан изучающе, взглядом мастера, посмотрел на тронутые сединой волосы Анны. — И вам, мамаша, сделаем маникюр и модную прическу. Эльвира умеет, у нее вкус художника! Ручаюсь, помолодеете на десять лет!
— Куда уж мне молодеть-то. Припозднилась.
— Эльвира, завтра же приведи в полный порядок голову мамаши, пусть Анна Саввична на себе убедится, какая ты мастерица, — тоном приказа сказал Жан. Покажи свое умение!
— Жан, нельзя же так сразу, — возразила Эльвира. — Салон красоты в станице дело новое, непривычное.
После завтрака Эльвира и Жан отправились в Дом быта, чтобы еще раз проверить, все ли готово в салоне и можно ли его завтра открыть. Анна убирала комнату, где спали зять и дочь. Паспорт Жана лежал на столике. Не стерпело материнское сердце, взяла паспорт и еще раз прочитала: да, точно, Ткаченко Иван Никитич… «Ловко обманул старую женщину, я-то и поверила, — думала она. — Знать, ты Иван Никитич Ткаченко»…