— Василий Васильевич, познакомься: Степан Беглов, сын нашего знатного механизатора Василия Максимовича. Растет в станице будущий писатель, так сказать, свой, холмогорский!
Василий Васильевич пожал мне руку, в упор глядя на меня хитро сощуренными глазами.
— То, что в „Холмах“ растет писатель, прекрасно! — сказал он, двумя пальцами поглаживая колючие усики. — Писатели из Москвы и из Степновска тоже бывают в колхозах, правда, редко, но бывают. Но чтобы постоянно жил в станице свой летописец — хорошо, этому можно позавидовать! Михаил Тимофеевич, а вот твой хваленый курень, скажу честно, что-то мне не по душе, и перенять твой опыт не могу, хотя и согласился приехать.
— Значит, Казачий курень тебе не по душе? Так? — с обидой спросил Барсуков. — Но ведь ты еще ничего не видел! Прошу, Василий Васильевич, заходи, осмотри все хорошенько.
Гости направились в дом, а я тем временем незаметно ушел. И все эти дни, чем бы ни занимался, где бы ни был, я почему-то думал о Харламове и о Барсукове. Два председателя, а какие они разные! Мне захотелось побывать в „России“, поближе познакомиться с Харламовым, возможно, когда-либо мне доведется о нем написать, и тогда»…
Анна не дочитала. Распахнулась дверь, резко, с грохотом, так, что дрогнули тонкие турлучные стены и задребезжали стекла в окне. Это Степан, запыхавшись, влетел в комнату, увидел мать и, с трудом переводя дыхание, крикнул:
— Мама! Что случилось?!
— Ничего, сынок, не случилось… Вот приехала навестить.
— Как же так вдруг, нежданно-негаданно?
— Батько беспокоится, поезжай, говорит, погляди, как они там…
— Живем, трудимся.
— Привезла вам кое-что.
— Ни к чему, мама, честное слово! Мы с Тасей не беспомощные дети.
— Родителям, сыну, виднее, кто вы и что вам нужно. А где Тася?
— У нее смена с девяти утра до двенадцати ночи, — ответил Степан. — А вот завтра она свободна.
Степан кивнул на раскрытую папку:
— Читали?
— Не все. Что это?
— Всякие записи, может, когда-нибудь пригодятся.
— Про батька писать не надо.
— Почему?
— Живой же еще. Может обидеться.
— Чего же ему обижаться?
— Как вы тут, Степа? — спросила мать, не отвечая сыну. — Вижу, комнатушка для зимы не годится.
— Когда-то она будет, зима?
— Как у тебя на службе?
— Трудновато, — чистосердечно признался Степан. — Писать нужно быстро: есть, мама, такое слово «оперативность», а я еще не умею работать оперативно. А редактор у нас строгий, бывший военный. — Он смутился, покраснел. — Вот и сейчас надо бежать к районному архитектору… Я вас покину, мама.
— Иди, иди, сынок, раз надо. Скоро за мной Коля заедет.
— Я скажу Тасе. Она отпросится и придет.
Мать кивнула, с тоской глядя вслед уходившему сыну.
— Все спешат, все торопятся, — сказала она тихо, присаживаясь к столу. — Взглянул и убежал. Оставайся, мать, и жди Тасю. Может, и Тасе некогда… Видно, не следовало мне приезжать. Степану и Тасе ничего от нас не надо. Так и скажу Василию.
Оттого, что она снова осталась одна, ей стало тоскливо, сердце сдавила такая тупая, ноющая боль, что Анна уронила на стол голову и заплакала.
Тася влетела в комнату, увидела плачущую Анну и остановилась у порога.
— Мама! Что с вами?
— Что-то взгрустнулось. — Анна с трудом улыбалась, ладонью вытирая слезы. — Ну вот, уже и повеселела…
— Кто вас обидел? Неужели Степа?
— Да ты что, Тася!
— Значит, тетя Надя? Да?
— Милая Тася, никто меня не обижал.
— Почему слезы?
— Так, сами навернулись. — И снова Анна через силу улыбнулась. — Вот приехала… Ну как вы тут, Тася?
— Хорошо! — Тася повернулась перед зеркалом, как бы желая показать, как ей к лицу платье официантки с коротким, в кружевах, передничком. — Вот только Степе без привычки трудно. Редактор и то ему поручает, и это от него требует. И все срочно! Знаете, мама, Степа пишет и в редакции, и дома. От бумаги не отрывается… А это что? — Тася раскрыла мешок. — Картошка! Вот хорошо, что привезли. Сейчас я пожарю. Вы любите жареную картошку с салом и с луком? Степа очень любит! Сало у нас есть, то, что вы дали. И лук найдется.
— Подсобить?
— Управлюсь! Я быстро.
Тася сияла косынку, подтянула передничек. Стройная, красивая, с закрученной на затылке косой, она убрала со стола папку, бумаги, чернила и занялась приготовлением картошки.