— Ну, дорогой, здесь я все разобрала, — сказала Луиза. — Остальное доделает Али. Мне столько тебе надо рассказать!.. — Она пошла за ним вниз и тут же заметила: — Надо выстирать занавески.
— Грязи на них не видно.
— Бедненький, ты, конечно, не замечаешь, но на мой свежий глаз… Нет, книжный шкаф мне теперь нужен побольше. Я с собой привезла уйму книг.
— Ты мне еще не сказала, из-за чего ты…
— Милый, ты только надо мной не смейся! Это так глупо. Но вдруг я поняла, какая я была дура, что так переживала эту историю с твоим назначением. Когда-нибудь я тебе расскажу, и тогда смейся сколько хочешь. — Она протянула руку и чуть-чуть игриво дотронулась до него. — Ты и в самом деле рад?..
— Очень, — сказал он.
— Знаешь, что меня беспокоило? Я ужасно боялась, не забудешь ли ты тут без меня, что ты верующий. Тебя ведь, бедняжку, всегда приходится подгонять!
— Боюсь, что я был не очень прилежным католиком.
— Ты часто пропускал мессу?
— Да, я почти не бывал в церкви, — признался он с натянутой улыбкой.
— Ах, Тикки… — она сразу же поправилась: — Генри, дорогой, пусть я сентиментальна, но завтра воскресенье, давай пойдем вместе к причастию! В знак того, что мы все начали сначала, по-хорошему.
Просто поразительно, до чего трудно все предусмотреть; вот об этом он не подумал.
— Конечно, — сказал он, но мозг его был словно парализован.
— Тебе придется вечером пойти исповедаться.
— За мной не так уж много страшных грехов.
— Пропустить воскресную обедню — это такой же смертный грех, как прелюбодеяние.
— Прелюбодеяние куда веселее, — сказал он с притворным легкомыслием.
— Да, я вовремя вернулась.
— Хорошо, я схожу после обеда. Не могу исповедоваться натощак.
— Дорогой, ты очень изменился.
— Да я ведь шучу.
— Шути, пожалуйста. Мне это даже нравится. Раньше ты, правда, не часто шутил.
— Но ведь и ты не каждый день возвращаешься, детка.
Фальшивое благодушие, шутки на пересохших губах — казалось, этому не будет конца; во время обеда он положил вилку, чтобы еще раз сострить.
— Генри, дорогой, я никогда не видела тебя таким веселым!
Земля уходила у него из-под ног, и все время, пока они обедали, ему казалось, что он куда-то падает: сосало под ложечкой, захватывало дух, сжималось сердце, — ведь нельзя же пасть так низко и выжить. Его шутки были похожи на вопль о помощи.
Они пообедали — Скоби не заметил, чтó ел, — и он встал.
— Ну, я пойду.
— К отцу Ранку?
— Сначала я должен заглянуть к Уилсону. Он теперь живет в одном из железных домиков на холме. Наш сосед.
— Но он, наверно, в городе.
— По-моему, он приходит домой обедать.
Он думал, поднимаясь в гору, как часто ему теперь придется ходить к Уилсону. Нет, это опасная уловка. Ею можно воспользоваться только раз, зная, что Уилсон обедает в городе. И все же, чтобы не попасться, он постучал к нему и был ошеломлен, когда Гаррис отворил дверь.
— Вот не думал, что вас застану.
— У меня был приступ лихорадки, — сказал тот.
— Мне хотелось повидать Уилсона.
— Он всегда обедает в городе.
— Я зашел ему сказать, что буду рад, если он к нам заглянет. Вернулась моя жена.
— Так вот почему возле вашего дома была какая-то кутерьма. Я видел в окно.
— Заходите и вы к нам.
— Да я не большой любитель ходить в гости, — сказал Гаррис, ссутулясь на пороге. — Говоря по правде, я побаиваюсь женщин.
— Вы, видно, редко с ними встречаетесь.
— Да, я не дамский угодник, — заявил Гаррис с напускным бахвальством.
Скоби чувствовал, что Гаррис следит за тем, как он, словно нехотя, пробирается к домику, где живет Элен, следит со злобным пуританизмом отвергнутого мужчины. Он постучал, ощущая, как этот осуждающий взгляд жжет ему спину. Вот и лопнуло мое алиби, думал он. Гаррис сообщит Уилсону, а Уилсон… Придется сказать, что раз уж я сюда попал, я зашел… И он почувствовал, как его «я» распадается, изъеденное ложью.
— Зачем ты стучишь? — спросила Элен. Она лежала на кровати в полутьме, шторы были задернуты.
— Гаррис следил, куда я иду.
— Я не думала, что ты сегодня придешь.
— Откуда ты знала?
— Все тут знают обо всем… кроме одного: про нас с тобой. Ты так хитро это прячешь. Наверно, потому, что ты полицейский.
— Да. — Он сел на кровать и положил ей руку на плечо — под его пальцами сразу же выступили капельки пота. Он спросил: — Что ты делаешь? Ты не больна?