Потом стрелки передали Марте кое-какие вещи Яна, которое не успели послать ей весной. Был там самодельный нож с алюминиевым черенком, простая ложка с выцарапанными на стебле инициалами «Я. П .»,стальная каска, которую Ян надевал во время боев. Но самую большую радость доставили Марте две фотографии, их ей дал командир батальона, майор Жубур. На одной Пургайлис был снят с Жубуром и командирами рот Аугустом Закисом и Имаком. Их сейчас в дивизии не было — Имак лежал в госпитале после тяжелого ранения, а капитан Закис уехал учиться на курсы «Выстрел». Второй снимок был сделан без ведома Яна: раздетый до пояса, он брился возле ели. Как великую драгоценность спрятала их Марта.
Везде, где появлялась эта тихая, миловидная женщина, ее сопровождали сочувственные взгляды стрелков. Все бросались помочь ей, услужить чем-нибудь, но ей нужно было одно — побыть немного среди них, походить по следам Яна Пургайлиса. Следы эти она находила в каждом месте, хотя он никогда не бродил по этим тропинкам. Следы остались в людских сердцах. Ни ветер, ни дождь, ни вьюга не могли уничтожить их.
Когда Айя и Юрис пришли в третью роту к Петеру Спаре, там только что кончился политчас. Стрелки окружили парторга и засыпали его вопросами.
Уже несколько раз Аустра сигнализировала ему, что позади кто-то есть, но, увлеченный беседой, Петер не понял ее мимики и оглянулся лишь после того, как ответил на последний вопрос.
Только теперь он заметил новые лица и смутился. Радостный и недовольный в то же время, он отпустил стрелков и направился к Айе и Юрису.
— Ты как сюда попала, Айя? И что это за манера приходить в гости без предупреждения? А если бы я куда-нибудь уехал?
— Мои разведчики живо бы нашли тебя, — ответил Юрис. Он весь сиял, наблюдая, как Петер, пытаясь скрыть свои чувства, здоровается с сестрой. «Как ни старайся строить сердитое лицо, а парень ты ласковый, — думал он. — И как не быть ласковым с такой сестренкой, как моя Айя…»
— Куда мне вас девать, друзья? — сказал Петер. — В поле мы замерзнем, а дома у меня только дым да песок.
Они стояли в узкой лощинке между двумя буграми; падали рыхлые крупные снежинки, но земля еще не вся побелела. Несколько мгновений взгляд Петера искал кого-то среди уходящих стрелков. «И почему Аустра поспешила исчезнуть? — подумал он. — Айю ведь она давно знает. Вот глупенькая…»
Айя видела, куда он смотрит, но промолчала. Петер повел их в свое жилье, которое оказалось просто-напросто норой, вырытой в склоне бугра. Вход был занавешен брезентом, и ветер свободно проникал внутрь, разгоняя дым и напоминая людям, что ноябрь не слишком приветливый месяц.
— Почему не приехала к нам летом? — спросил Петер. — Поглядела бы, как мы жили у Рамушева. У каждого командира был свой домик; целое селение выстроили в лесу.
— Ты скажи, как твое здоровье?
— Хорошо. Кости, правда, иногда поламывает после всех этих болот, ну, это мы вылечим в Кемери. Скорее бы только попасть туда.
— Надо написать Ояру, чтобы прислал оттуда грязи, — сказал Юрис.
— Ояру? — Петер оглянулся на Юриса. — Разве от него есть какие известия?
— On теперь целым партизанским полком командует, — сказала Айя.
— Вот за это известие тебе большое спасибо, — сказал Петер. — Я ведь с сорок второго года ничего о нем не знаю, с тех пор как Силениек про него рассказывал. Ни за кого так не беспокоюсь, как за него. Что это за человек! Некоторые его не понимали, считали просто озорником, потому что он любил подшутить, особенно над теми, кто не чувствует юмора. Поэтому, наверно, и в личной жизни ему не везло. Значит, цел, все в порядке? Командует полком… За это можно сто граммов выпить, только, жалко, у меня не водится.
— А ты поговори с разведчиками. — Юрис прищурил один глаз и вытащил из кармана шинели бутылку коньяку. — У разведчиков иногда водится. Я как знал, что сегодня у тебя будет настроение. Теперь можешь смело выпить, — пока Элла не видит.
Айя укоризненно посмотрела на Юриса. Петер притворился, будто не слышал последних слов.
Они выпили за успехи Ояра.
— Теперь и Рута там, — сказала Айя. — С Ояром. Прошлой зимой училась на курсах радистов, а весной улетела помогать Ояру.
— А как же Чунда? — удивился Петер.
— С Чундой у нее все кончено.
— Ну и правильно, — добавил Юрис. — Эх, попался бы он мне в руки, я бы его погонял: раньше ты хорошо работал языком — покажи теперь, каковы твои дела.
— Так бы и взял в свою роту? — поморщился Петер. — Не понимаю, как могла Рута выбрать этого болтуна. Просто загадка.
— Рута не знала, оценила его по внешности, — сказала Айя. — Давайте поговорим лучше о чем-нибудь другом. Как ты думаешь, Петер, где мы в следующий раз встретимся?
— Где же еще, как не в Латвии, Айюк.
Они долго говорили о родине, вспоминали родителей, гадали, что будут делать, вернувшись домой.
— Опять придется все начинать сначала, — рассуждал Петер. — Но на этот раз будет труднее. Нехватка в людях, много разорено, разрушено.
— Все равно справимся! — Юрис стукнул кулаком о край нар. — Советскую Латвию мы построим!
Перед уходом Айя вынула из кармана подарки — шерстяной шарф собственной вязки, пару носков, пестрые варежки и две пары женских чулок.
— Это тебе, а это отдай Аустре. И не забудь передать от меня привет.
— Почему ты сама ей не отдала? — немного смущенно сказал Петер.
— Ты же ее не пригласил. Разве она могла прийти без приглашения? Думала, что мы к тебе одному пришли.
— Пожалуй, я и в самом деле неправильно поступил… — пробормотал Петер. — Если хочешь, сейчас позову.
— Нет, Петер, теперь это получится нехорошо. Запомни, что и у нас, женщин, есть своя гордость. Мы не любим, когда для нас что-нибудь делают из жалости.
Петер проводил их до дороги. Пристыженный, попрощался он с сестрой и вернулся в роту.
«Неужели это так нехорошо, что я разрешил Аустре уйти? — спрашивал он себя. — Ей и самой было бы неудобно… Не знала бы, о чем говорить с Айей. Или это мне только кажется? Они сами знают, что надо делать».
Он разыскал Аустру и неловко протянул ей маленький сверток.
— Это тебе… от Айи. Велела передать сердечный привет.
Опустив глаза, Аустра почти против воли приняла сверток.
— Спасибо… товарищ старший лейтенант. — Гордо тряхнула головой и поспешила в свою нору.
Растерявшись еще больше, Петер Спаре ушел к себе. «Айя все-таки права. А как теперь это исправить?»
Оставшись вдвоем, Айя и Юрис вспомнили об одном и том же.
— Зачем ты упрекнула Петера, что он забыл пригласить Аустру? — спросил Юрис. — Это так бросилось в глаза.
— А зачем ты вспомнил Эллу? Это уж такая нечуткость. Ведь на свете есть еще Аустра Закис.
— Нарочно сделал. Если человек не понимает, что жизнь требует исправления старой ошибки, хочется его подтолкнуть, ткнуть носом: «Вот твой завтрашний день, парень. Но, гляди, не упусти его сегодня!»
— Вот и мне тоже, — сказала Айя. — Хочется, чтобы он это скорее понял.
— Боюсь только, что сами они не додумаются.
Они хитро улыбнулись друг другу и прибавили шагу, чтобы до темноты вернуться в разведроту, иначе здесь действительно можно было заблудиться.
Недалеко от штаба полка им встретился подполковник Андрей Силениек.
— Добрый вечер, дорогие дети, — шутя приветствовал он их.
Айя долго не выпускала его руку и бессознательно погладила ее несколько раз. Она вдруг почувствовала нежную жалость к этому большому, сильному человеку, который занял такое важное место в ее жизни, в жизни Юриса, Петера, Жубура, в жизни многих людей. У всех у них было свое личное счастье, свои личные радости, а Андрей все отдавал общему делу, ничего не оставлял для одного себя. Поэтому Айе и стало так грустно.
Глава седьмая
Эвальд Капейка смотрел вверх на доски, прикрывающие яму. При свете свечи его исхудалое лицо казалось изжелта-прозрачным.