— Он говорит, что это все равно. Вероятно, он не видит большой разницы. Мы с вами оба англосаксы.
Мне ничего не оставалось, как протянуть руку. Старик с чрезвычайным вниманием стал изучать ее в свое стекло.
— Он просит меня переводить, но, может быть, вы против. Все-таки тут дела сугубо личные — судьба.
— Это не имеет значения, — сказал я и вспомнил про Хэтти и про то, как она угадала мои путешествия по чаинкам своего превосходного «Лапсан сучон».
— Он говорит, вы проделали длинный путь.
— Ну, об этом довольно просто догадаться.
— Но ваши путешествия подходят к концу.
— Вряд ли. Мне надо еще проделать весь обратный путь.
— Вам предстоит соединиться с кем-то очень близким. С женой, может быть.
— Я не женат.
— Ну тогда, он говорит, с матерью.
— Она умерла. По крайней мере…
— В вашем распоряжении было очень много денег. Сейчас уже нет.
— Тут он прав. Я служил в банке.
— Он видит смерть… но она лежит вдали от вашей линии сердца и линии жизни. Незначительная смерть. Возможно, кого-то вам неблизкого.
— Вы верите в эту чепуху? — спросил я американца.
— Пожалуй, не верю, но я стараюсь быть непредвзятым. Моя фамилия О’Тул. Джеймс О’Тул.
— Моя — Пуллинг, Генри, — сказал я.
Тем временем старик продолжал свою лекцию по-испански. Его, видно, не интересовало, переводят его или нет. Он достал записную книжку и что-то в нее вписывал.
— Вы лондонец?
— Да.
— А я из Филадельфии. Он просит меня сказать, что ваша рука у него девятьсот семьдесят вторая по счету. Нет, простите, девятьсот семьдесят пятая.
Старик с удовлетворением захлопнул записную книжку, пожал мне руку, поблагодарил, заплатил за выпивку и, поклонившись, удалился. Увеличительное стекло оттопыривало ему карман, как пистолет.
— Вы не против, если я к вам подсяду? — спросил американец. На нем был английский твидовый пиджак и поношенные брюки из шерстяной фланели. Сухощавый и меланхоличный, он выглядел таким же англичанином, как я; заботы наложили сеть тонких морщинок вокруг его глаз и рта, и, точно заблудившись, он с озабоченным видом постоянно озирался вокруг. Он ничего общего не имел с теми американцами, которых я встречал в Англии, — шумливые, самоуверенные, с младенчески гладкими лицами, они были похожи на детей, подымающих возню в детской.
— Вы тоже в Асунсьон? — спросил он.
— Да.
— Больше в этом рейсе и смотреть не на что. Корриентес {223} не так уж плох, если там не ночевать. Формоса {224} — сплошной притон. Там сходят на берег одни контрабандисты, хотя они и прикрываются рыбной ловлей. Вы как будто не контрабандист?
— Нет. А вы, я вижу, хорошо знаете здешние края.
— Слишком хорошо. Вы в отпуске?
— Можно и так сказать. В отпуске.
— Собираетесь посмотреть водопад Игуасу? Народ туда валом валит. Если поедете, ночуйте на бразильской стороне. Там единственная приличная гостиница.
— А стоит смотреть?
— Пожалуй. Если вы охотник до таких зрелищ. По мне, так это просто очень много воды, и все.
Бармен явно хорошо знал американца: он, не спрашивая, поставил перед ним сухой мартини, и американец отхлебывал его теперь уныло, без всякого удовольствия.
— Это вам не «Гордон» {225}, — проговорил он. Он всмотрелся в меня долгим взглядом, будто запоминал мои черты. — Я вас принял за бизнесмена, Генри, — сказал он. — Так один и проводите отпуск? Не очень-то весело. Страна чужая. И языка вы не знаете. Правда, испанский за пределами города не помощник. В сельской местности все говорят только на гуарани.
— И вы тоже?
— С грехом пополам.
Я заметил, что он больше задает вопросы, чем отвечает, а когда сообщает мне какие-то сведения, то такого рода, которые я мог бы прочесть в любом путеводителе.
— Живописные руины, — продолжал он, — старинные поселения иезуитов. Вас привлекают такие вещи, Генри?
Я почувствовал, что он не успокоится, пока не узнает обо мне что-нибудь еще. Пускай — какой от этого вред? Я не вез с собой золотого бруска или чемодана, набитого банкнотами. Как он сам сказал, я не был контрабандистом.
— Я еду повидаться с одной старой родственницей, — сказал я и добавил: — Джеймс.
Ему этого явно очень хотелось.
— Друзья зовут меня Тули, — привычно сообщил он, но далеко не сразу в моем мозгу сработал механизм.
— Вы тут по торговым делам?
— Не совсем, — ответил он. — Я занимаюсь исследовательской работой. Социологические исследования. Сами знаете, что это такое, Генри. Прожиточный минимум. Статистические данные о недоедании. Процент неграмотных. Выпейте еще.