— Ты зачем обижал его? — сказала Дилси. — И без того сегодня, а тут ты еще.
— Не трогал я его нисколечко, — сказал Ластер. — Это мистер Джейсон его испугал, вот и ревет. Что, он там не насмерть зашиб мис Квентину, а?
— Тш-ш-ш, Бенджи, — сказала Дилси. Бен затих. Дилси подошла к окну, глянула на двор. — Перестал, значит, дождь? — спросила.
— Да, мэм, — сказал Ластер. — Давно перестал.
— Тогда идите погуляйте от греха, — сказала Дилси. — Я сейчас только утихомирила мис Кэлайн.
— А в церковь как же — идти сегодня? — спросил Ластер.
— Потерпи — узнаешь. Гуляй с ним подальше от дома, пока не кликну.
— А на луг можно? — спросил Ластер.
— Можно. Лишь бы не у дома. А то у меня уже сил нет.
— Хорошо, мэм, — сказал Ластер. — Куда мистер Джейсон поехал, — а, мэмми?
— Тоже твое дело, — сказала Дилси. Примялась убирать со стола. — Тш-ш, Бенджи. Сейчас пойдете с Ластером на волю, в игры играть.
— Что он сделал мис Квентине — а, мэмми? — спросил Ластер.
— Ничего не сделал. Ну, ступайте отсюда.
— А спорим, ее и дома нету, — сказал Ластер.
Дилси поглядела на него.
— А ты откуда знаешь, что нету?
— Мы с Бенджи видели, как она вчера вечером из окна спускалась. Правда, Бенджи?
— Видели? — сказала Дилси, глядя на Ластера.
— Да она каждый вечер, — сказал Ластер. — Прямо по той груше и слазит.
— Не врал бы ты мне, парень, — сказала Дилси.
— Я не вру. Спросите хоть у Бенджи.
— Тогда почему ж ты молчал?
— А оно не мое дело, — сказал Ластер. — Дурак я, что ли, мешаться к белым в дела ихние. Ну, топай, Бенджи, поехали на двор.
Они вышли. Дилси постояла у стола, затем убрала из столовой посуду, позавтракала, прибрала в кухне. Сняла с себя передник и повесила на гвоздь, подошла к лестнице, прислушалась — сверху ни звука. Надела шинель, шляпу и пошла в свою хибару.
Дождь кончился. Дуло теперь с юго-востока, голубели плывущие разрывы туч. За деревьями, крышами, шпилями города солнце белесым лоскутом крыло гребень холма, снова меркло. Приплыл по ветру удар колокола, и его, как по сигналу, подхватили и завторили другие колокола.
Дверь хибары открылась, показалась Дилси, снова в бурой накидке, пурпурном платье, черной соломенной шляпе, но теперь без платка — и в грязновато-белых перчатках до локтей. Она вышла во двор, позвала: «Ластер!» Помедлив, направилась к дому, обогнула угол, держась поближе к стене, и заглянула в дверь погреба: Бен сидит на ступеньках. Перед ним, на сыром полу на корточках — Ластер. Левой рукой Ластер упирает стоймя в пол пилу, слегка изогнув, напружинив ее, в правой же руке у него стертый деревянный пест, который уже тридцать с лишним лет служит Дилси для приготовления печенья. Вот ударил сбоку по пиле. Пила лениво дзинькнула и смолкла с безжизненной моментальностью застыла под рукой Ластера тонкой, ровной дугой полотнища. Выгнулась, немая и непостижимая.
— Он точка в точку так делал, — сказал Ластер. — Видно, мне биту надо другую.
— Так вот ты чем занят, — сказала Дилси. — Дай-ка сюда пест.
— Ничего с ним не поделалось, — сказал Ластер.
— Дай его сюда, — сказала Дилси. — Но сперва поставь пилу на место.
Он поставил пилу, принес пест. И снова раздался плач Бена, звук безнадежный и длинный. Шум. Ничего более. Как если бы — игрой соединения планет — все горе, утесненье всех времен обрело на миг голос.
— Слышите, мычит, — сказал Ластер. — Вот так он все время, что мы во дворе. Не знаю, что это сегодня с ним.
— Веди его сюда, — сказала Дилси.
— Идем, Бенджи, — сказал Ластер. Сошел по ступенькам, взял за руку. Бен пошел покорно, плач его подобен был пароходным сиплым гудкам, чей медленный звук возникает и гаснет как бы с опозданием.
— Сбегай за его шапкой, — сказала Дилси. — Только тише, не потревожь мис Кэлайн. Ну, быстрей. И так замешкались.
— Она все равно услышит Бенджи, если не уймете, — сказал Ластер.
— Выйдем со двора, он и уймется, — сказала Дилси. — Чует он. Потому и плачет.
— Чует — а что чует, мэмми? — спросил Ластер.