Окошко осталось таким же: то же немытое стекло за проволочной решеткой, где лежали те же потрепанные банджо, вычурные часы и лотки со стеклянными украшениями.
— Мне надо купить револьвер, — сказал он стоявшим за прилавком мужчинам с синеватыми, как у пиратов, подбородками.
— А разрешение есть? — спросил первый.
— Разрешение? — сказал он. — Да мне только надо купить револьвер. Мне еще раньше говорили, что тут продаются револьверы. Деньги у меня есть.
— Кто вам сказал, что тут продаются револьверы? — спросил первый.
— Да, может, он вовсе не хочет покупать, может, он из заклада выкупить хочет, — сказал второй.
— А-а, — сказал первый, — это дело другое. Какой револьвер хотите выкупить, папаша?
— Как это? — спросил он.
— Сколько при вас денег? — спросил первый. Минк достал газетный сверток из нагрудного кармана, вынул бумажку в десять долларов, развернул ее. — И это все, что у вас есть?
— Вы мне сначала револьвер покажите, — сказал он.
— За десять долларов вам его не купить, дедушка, — сказал первый. — Поройтесь-ка в других карманах.
— Погоди, — сказал второй. — Может, тот, что он хочет выкупить, лежит в моем личном запасе… — Он нагнулся и пошарил под прилавком.
— Это мысль, — сказал первый. — Ежели для него что найдется в твоем личном запасе, ему и разрешение не понадобится. — Второй вынул из-под прилавка и положил перед собой какой-то предмет.
Минк спокойно посмотрел на этот предмет.
— Похоже на ящерку, — сказал он. И верно: курносый, со срезанным дулом, раздутым барабаном, весь заржавленный, с кривой рукояткой и плоским, как рыльце, курком, он действительно был похож на окаменелые останки какой-то мелкой допотопной ящерицы.
— Какие глупости! — сказал первый. — Да это же настоящий специальный бульдог для сыщиков, сорок первого калибра, лучшей самозащиты вам и не найти. Вам же он нужен для самозащиты, верно? Потому что если он вам для чего другого нужен, если вы хотите взять его с собой в Арканзас и там из него стрелять людей, грабить, так закон этого не потерпит. За это даже в Арканзасе в тюрьму сажают. Даже там у вас, в Миссисипи, это не разрешается.
— Вот именно, — сказал Минк. — Мне для самозащиты. — Он положил десятку на прилавок, взял револьвер, взвел курок и посмотрел дуло на свет. — А грязи в нем сколько! — сказал он.
— А как же вы тогда насквозь видите? — сказал первый. — Что, по-вашему, пуля сорок первого калибра не пройдет через дырку, когда в нее насквозь видать? — Минк опустил револьвер. И уже стал его закрывать, когда вдруг увидел, что десятка исчезла.
— Погодите! — сказал он.
— Пожалуйста, пожалуйста! — сказал первый, кладя десятку обратно на прилавок. — Отдайте револьвер. Даже такой мы вам за какую-то десятку отдать не можем.
— А сколько вам надо?
— А сколько у вас есть?
— У меня три доллара осталось. А мне еще надо домой попасть, в Джефферсон.
— Ясно, ему надо домой, — сказал второй. — Отдай ему за одиннадцать. Разве мы грабители?
— Он не заряжен, — сказал Минк.
— За углом на главной улице есть лавка, там вам продадут сколько угодно патронов сорок первого калибра, по четыре доллара коробка, — сказал первый.
— Нет у меня четырех долларов, — сказал он. — У меня всего два и останется. А мне еще надо домой…
— А зачем ему полная коробка для самозащиты? — сказал второй. — Ну, так и быть. Уступлю вам пару патронов из своего личного запаса, всего за доллар.
— Мне нужен хоть один лишний патрон для проверки, — сказал он. — Разве что дадите гарантию.
— А разве мы вас просим дать гарантию, что вы никого не ограбите, не пристрелите? — сказал первый.
— Ну, ладно, ладно, надо же ему проверить, — сказал второй… — Дай ему еще патрон за… Дадите еще четверть доллара? Патроны для сорок первого калибра вообще достать невозможно, сами понимаете.
— Может, уступите за десять центов? — сказал он. — Мне домой надо попасть.
— Ладно, ладно, — сказал второй. — Отдай ему револьвер ж три патрона за двенадцать долларов в десять центов. Надо же ему попасть домой. Мерзавец тот, кто хочет ограбить человека, которому надо попасть домой.
Теперь все было в порядке, он вышел на улицу, разморенную ярким солнцем ранней осени, в неспящий, распаленный страстью город. Теперь все было в порядке. Ему оставалось только добраться до Джефферсона, всего каких-нибудь восемьдесят миль.