Но, может быть, Джейсон просто себя подбодрял, говорил Гэвин, и в страхе перед страшным открытием сказал «пас», когда уже было поздно. Конечно, Джейсон был по-своему хитер и пускал в ход свою хитрость, где мог, иначе он не стал бы тем, чем он теперь стал, без всякой помощи со стороны, начав с ничтожной ставки. Возможно, что, подписав купчую, даже еще не получив деньги по чеку, он сообразил, что Флем тоже был достаточно хитер, иначе как бы он стал президентом банка, начав с еще меньшей ставки, чем Джейсон, — у того хоть был дом и немного земли, а у Флема — только жена. Может быть, Джейсон вдруг догадался, почуял каким-то нюхом, полученным в наследство от их общего хозяина, самого дьявола, что Флем Сноупс вовсе не собирался и не хотел, чтобы строили аэродром на его земле. Это он, Джейсон Компсон, предполагал, что побочным продуктом войны всегда будет принудительное привлечение владельцев земельных участков к строительству аэропланов, танков и пушек, а Флем Сноупс соображал куда лучше. Флем Сноупс отлично понимал, что аэропланы, танки и пушки уничтожают сами себя тем, что устаревают, и что настоящий побочный продукт войны, который вечно растет и множится и никогда не перестанет расти и размножаться, это дети, это повышение рождаемости, и для них нужны участки, где можно возводить стены, чтобы защитить людей от непогоды и ненастья, чтобы им было где хранить накопленный хлам.
Но было уже поздно. Теперь Флем владел землей, и ему только оставалось сидеть и ждать, когда кончится война. Не имело никакого значения, выиграет ли Америка, а вместе с ней и Джефферсон эту войну или проиграет, в любом случае прирост населения будет предоставлять людям жилища, а жилища должны будут стоять на чем-то и где-то — в том числе и на участке земли в четверть квадратной мили, где лишь один уголок принадлежал ворчливому старику по фамилии Медоуфилл, но с ним Флем Сноупс мог справиться в какие-нибудь десять — пятнадцать минут, как только ему понадобится этот клочок земли, к которому еще до Пирл-Харбора вплотную пододвинулся город, обстраивая и окружая его. И то, что сделал Джейсон, никого не удивило; дядя Гэвин говорил Чарльзу, что удивительно было одно — что Джейсон обратился к нему, пытаясь подкупить его, чтоб он нашел какую-нибудь ошибку в купчей, выданной Сноупсу, а если ошибки нет, чтоб он ее придумал. Дядя Гэвин говорил, что Джейсон сам ему все объяснил.
— Говорят, будто вы — самый что ни на есть образованный юрист в наших краях. Вы же не только в Гарварде учились, но еще и в каком-то немецком городе, верно?
— То есть, если Гарвард не поможет вам жульнически отнять у Флема Сноупса ваше имение, так пусть поможет Гейдельберг, так что ли? — сказал дядя Гэвин. — Убирайтесь вон, Джейсон.
— Правильно, — сказал Джейсон, — теперь вам можно благородничать, не зря вы женились на деньгах!
— Я сказал — убирайтесь вон, Джейсон! — повторил дядя Гэвин.
— Ладно, ладно, — сказал Джейсон. — Найдется адвокат, у которого нет таких денег в банке Сноупса, такой, что Флема не побоится!
Впрочем, Джейсон Компсон и сам, без всякой подсказки, понимал, что Флем Сноупс никогда и ни с кем не подписал бы такую купчую, где можно было бы придраться к какой-нибудь ошибке, описке. Но Джейсон все же пытался подкопаться, и дядя Гэвин рассказывал об этом Чарльзу: Джейсон только тем и занимался, что искал способ, любой способ опротестовать или хотя бы поколебать право Сноупса на его землю, и в нем кипела холодная, неуемная злоба — злоба сектанта, который вдруг обнаружил, что другой проповедник за его спиной подкараулил и обработал его клиента или пациента, над которым он старался все лето; вернее, это была злоба обманщика, вора, одураченного, ограбленного другим вором или обманщиком. Но каждый раз он попадал впросак: право Сноупса на все имение Компсонов оказалось настолько прочным, что Джейсон наконец сдался: и на той же неделе тот же Уот Сноупс, который двадцать лет назад превратил старый особняк де Спейнов в несокрушимый дворец Флема, опять приехал и перестроил старый каретник Компсонов (он стоял поодаль, и Бенджи не удалось его поджечь) в небольшой двухэтажный флигель, я через месяц новый джефферсоновский Сноупс, Орест, поселился в этом флигеле. И не только как агент Флема Сноупса, который на месте должен был воспрепятствовать любым махинациям, какие могут придумать или изобрести Джейсон. Нет, уже к лету Рес обнес изгородями все прилегающие участки, разделил их на выпасы и стал торговать беспородным скотом и свиньями. Кроме того, к этому времени у него начались оживленные партизанские стычки со стариком Медоуфиллом, чей сад граничил с выпасом для свиней, который огородил Рес.