Из бесчисленных «хочется видеть» я взял это, потому что оно — крайнее и, таким образом, как бы уж итоговое. Автор бранит психологическую драму, сложнейшие душевные коллизии, по его словам, вызывают у него брезгливое чувство, а оттенки чувств на сцене он уподобляет женским перлоновым чулкам…
Когда шла Великая Отечественная война, то в газетах порой встречались рассуждения о современном герое и говорилось примерно то же самое, что и теперь. И пишущие придерживались того же мнения, какого они придерживаются и теперь: будто им все известно о герое, а писателям — нет. А писатель Александр Твардовский, вопреки всем «хочется видеть», упрямо и неторопливо писал своего «Василия Теркина». Подчеркиваю вопреки, потому что открытый им образ не имел при себе никаких рыцарских доспехов и ни в какие «героические рамки» не помещался, то есть ничего общего не имел с великолепными типами героев, решенными в публицистическом порядке.
Василий Теркин есть то открытие художника, которое и составляет самую трудную и святую задачу художника, в какой бы области он ни работал. И как на Курской дуге и в Берлине, он и теперь остается непобедимым героем нашей эпохи.
Надо спокойно понять, что до романа «Как закалялась сталь» образа Павла Корчагина в газетах и журналах не было и что только один Николай Островский мог создать такой образ. До горьковского Нила не было Нила. Только Горький открыл в жизни и создал этот знаменитый художественный тип. А потом уже критика и публицистика стала объяснять, каков этот художественный тип и что несет он в себе как герой современности. Мне хочется со всей определенностью сказать, что у нас имеются литературные болтуны, которые с великим рвением умеют высказываться «по поводу» и не хотят заниматься живым литературным делом. Легче всего понукать, упрекать, гневаться и сочинять «с хода» образ современного героя со всею безответственностью броской фразеологии. Конечно, пишутся и серьезные статьи… Но все статьи, статьи, статьи о том, что должно быть. И очень мало хотя бы беглых, робких, деловых заметок о том, что уже реально существует в литературе. Как будто все, что печатается в журналах страны, выходит книгами, ставится в кинематографе, театре, никакого внимания не достойно. В журнале «Новый мир» появилась удивительная по своей новизне, очень талантливо написанная повесть молодого писателя Георгия Владимова «Большая руда». Что о ней слыхал широкий читатель? Ничего. В том же «Новом мире» был напечатан очерк Ефима Дороша «Сухое лето», который выбивается из принятых для очерка форм и восходит к лучшим творениям Глеба Успенского.
В этом очерке каждая строка проникнута современностью, каждая строка дышит чистой любовью к нашему народу. Что об этой вещи слыхал широкий читатель? Ни звука. Почему? Да потому только, что для того, чтобы разбирать подобные литературные явления, надо, как говорят в народе, «заниматься умственным трудом». Да еще надо иметь хотя бы какую–то часть той смелости, какой обладали авторы той же «Большой руды» и «Сухого лета». Короче говоря, нужны ум, талант, смелость, принципиальность, что было присуще Белинскому и Добролюбову.
Ни Белинский, ни Добролюбов не решали за писателя его прямых задач, не измышляли в своих писаниях образ современника. Зато они с отвагой бросались в литературные бои, отстаивали все новое и прогрессивное. Это мы с вами теперь отлично знаем, что означает «Гроза» Островского, но в те времена, когда об этой пьесе писал Добролюбов, было общее ходячее мнение, что Островский пишет дегтем о смазных сапогах. Этого мнения придерживался даже великий Щепкин.
Писатель не нуждается в том, чтобы за него кто–то фантазировал и простирал ему перст указующий: «Пиши так». Ему нужен живой, честный, заинтересованный отклик на его труд. Этот отклик нужен также читателю. Я не стал бы повторять таких школьных истин, если бы не имел в виду главной мысли. А мысль эта состоит в том, что вести литературу, руководить ею, поднимать ее можно только через живой литературный обмен на широком критическом фронте. Нам надо зорко смотреть и чутко угадывать все лучшее, что создается, открывать, выдвигать. Тогда уж сам собою в живом соревновании будет виден идеал и современного героя, и современного взгляда на нашу жизнь. Передо мной на полке сочинения Белинского. Тринадцать томов. Беру наугад том шестой. В нем сто тридцать с лишним статей и заметок. О чем? А вот о чем:
Стихотворения Аполлона Майкова; Кузьма Петрович Мирошев, М. Н. Загоскина; Эвелина де Вальероль. Сочинение Н. Кукольника; Париж в 1838 и 1839 годах. Соч. Владимира Строева; Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров на 1842 год. Издание И. Песоцкого; Русская грамматика, составленная А. Ивановым; Педант. Литературный тип; Русский театр в Петербурге; Князь Серебряный, или Отчизна и любовь; Ромео и Юлия. Драма Шекспира в пяти действиях, в стихах. Перевод М. Каткова; Отец и дочь. Драма в пяти действиях, в стихах. Переделанная с итальянского П. Г. Ободовским; Римский боец (гладиатор). Трагедия в пяти действиях, в стихах. Соч. А. Суме, переделанная с французского В. К.