Дверь скрипнула и отворилась. На пороге стояла женщина в соломенной шляпке блином.
Пряников пошел навстречу гостье так, словно под ногами у него был не пол, а тонкий лед. Он сложил руки как бы веером, словно они были не его, пряниковские, а нежные, тонкие и в маникюрах. Губы он сделал пятачком, как у поросенка, и заулыбался, но не так, как всегда, а тоненько, изящно, что, оказывается, очень шло к его физиономии. Володька поразился этому неожиданному актерству, но, когда Пряников открыл рот, Володька просто онемел.
Говорить так, по его мнению, могли только старые графы и князья. Пряников вроде бы пел и не пел, голос его то поднимался до самых высоких и нежных нот, то опускался до самых низких.
— Имеем честь, — сказал он гостье. Не найдя продолжения, он опять сделал губы пятачком, улыбнулся и прибавил: — К вашим услугам… — Затем опять помолчал и закончил: — Очень даже рады.
Гостья протянула руку, как делают актрисы в заграничных фильмах, и Пряников, оглянувшись на Володьку, поцеловал ей руку звонко, с чмоканьем, как целуют дети своих бабушек. Сделав косой поклон в сторону Володьки, Пряников сказал:
— Уважаемая Анна Романовна, познакомьтесь с моим лучшим другом.
Гостья протянула руку Володьке, точно так же как Пряникову, и певуче сказала:
— Анна Романовна.
Володька не стал целовать руку, потому что не знал, как это делается. Про себя он отметил, что Пряников старается во всем подражать своей даме.
— Пригласите сесть, — сказала Анна Романовна своим певучим голосом.
Володька ногой пододвинул стул. Она передернула плечами, усмехнулась и села. Теперь Володька мог разглядеть ее как следует. С его точки зрения это была старуха. Во всяком случае, она была старше Ирочки вдвое, если не больше. Но это была миловидная старуха. Словом, это была та самая дама, какую так долго искал Пряников. От нее, как полагается, несло духами. Под соломенной шляпкой у нее было приличное лицо, белое с розовым. Серые, точнее бесцветные, маленькие глаза внимательно посматривали вокруг.
— Снимайте головной убор, Анна Романовна, будьте как дома, — сказал Пряников тем же необычным голосом. — А я выйду с другом на одну минуту.
— У вас секреты?
— Так… — Пряников отвел глаза. — Пустяки. Извиняюсь.
Он с силой взял Володьку за локоть и повел за собой. Едва они вышли из комнаты, Пряников бросил светский тон, которым разговаривал с гостьей, и горячо прошептал:
— Володька, помогай! Если она тебе понравится, моргни один раз. Не понравится — два раза. Пошлю к черту.
Ничего больше не сказав, он вернулся в комнату.
Володька остался один в сенцах общежития. Вот так женитьба! Только моргни ему, и он пошлет к черту свою Анну Романовну, перед которой минуту назад ходил чуть ли не на цыпочках. «Володька, помогай…» Эти слова, сказанные просительным шепотом, стояли у него в ушах. Впервые в жизни он почувствовал себя взрослее собственных лет. С этим чувством он вошел в комнату.
— Как вас зовут? — спросила Анна Романовна, приветливо глядя ему в лицо.
— Владимир…
— А отчество?
— Не стоит.
— Почему?
— Молодой еще. Зачем мне отчество?
— Значит, я старая?
— Я этого не говорю.
— Но думаете…
Володька покраснел. Анна Романовна засмеялась. Пряников разливал водку, напряженно следя, чтобы корки лимона не попали в рюмки, что, по его соображениям могло выглядеть некультурно. Анна Романовна, продолжая смеяться, с удовольствием сказала:
— Вот у меня сын… — Вдруг она запнулась. Потом через силу добавила: — Он тоже считает… — И совсем замолчала.
Пряников застыл с графином в руках. Он остановился весь целиком, от головы до ног, как останавливается механизм, лишенный силы движения.
Володька не понимал, что случилось. Но Пряников и Анна Романовна понимали. Каждый по–разному, но с одинаковым ужасом. Наступило удивившее Володьку молчание. Он посмотрел на Пряникова, потом на Анну Романовну и наконец все понял. Она проговорилась! Она скрывала, что у нее есть сын, и проговорилась. Теперь ему, Володьке, моргать не придется!
Пряников решительно и тяжело поставил графин на место.
— Владимир, не уходи, — с тяжелым злорадством произнес он.
— А я и не собираюсь.
— Ты свидетель! — Теперь Пряников говорил своим обыкновенным голосом, произнося слова естественно и просто. — Слышишь, — повторил он, — ты свидетель.