Вот случай, который Ирочка запомнила навсегда. Ей было трудно привыкать к новым людям. Все ее чуждались, посмеивались над ней. Как–то рано утром, когда вокруг никого не было, к Ирочке подошла Римма, велела сменить шелковую голубую косынку на штапельный платок и посоветовала носить комбинезон не напоказ, с цветными пуговицами и платочком в грудном кармане, а как надо для работы.
— Ты пойми… — Римма старалась говорить как можно убедительнее. — Мы такие же, как ты. Тоже любим одеваться… Но, пойми, противно, когда на работе кто–то хочет выделиться.
Ирочка послушалась и вскоре убедилась, что отношение к ней стало меняться.
Незаметно для себя она успокоилась. В ушах уже не звучал больше противно–хлесткий звук пощечины. При мысли о Володьке на сердце не наваливалась безмерная тяжесть. Что ж поделаешь, видимо, надо расставаться…
Успокоившись, Ирочка вспомнила о том, что они сегодня приглашены в гости. Нина Петровна клятвенно обещала Елене Васильевне Крохиной, что придет вечером на чашку чая, и непременно с Ирочкой. Елена Васильевна требовала, чтобы Ирочка пришла непременно. А ведь при первой встрече Ирочка могла произвести на соседку только самое отрицательное впечатление. Почему же она теперь так настойчиво ее приглашала? К врачихе — так она называла про себя Крохину — Ирочка относилась с инстинктивным недоверием. В этом недоверии ее мог укрепить Горький. Его Ирочка много читала. А он не раз говорил о том, что всегда старается понять, чего хочет от него человек. К новым для него людям Горький относился настороженно. Это, разумеется, не значит, что он не любил людей. Горький очень любил людей. Но любил, зная. Не зная, любить нельзя.
Ирочка была человеком нравственно здоровым.
Это нравственное здоровье подсказало ей, как нужно относиться к Елене Васильевне. Конечно, Ирочка не знала, что Елена Васильевна готовит хищное и лукавое покушение на нее. Матери ведь только казалось, что она устраивает счастье сына. И действительно, она устраивала собственный идеал приличной семьи, которая должна была укрепить положение Ростика в служебном мире. Елена Васильевна не любила Ирочку и не могла любить, потому что не знала ее. Она полностью полагалась на свое тонкое чутье и думала, что все рассчитала точно.
Ровно в девять часов вечера Нина Петровна, Иван Егорович и Ирочка стояли на пороге квартиры Крохиных.
Нина Петровна в темно–сиреневом платье с пожелтевшими кружевами вошла первая, за нею Иван Егорович в черной паре и немного пожелтевшем крахмальном воротничке. Последней вошла Ирочка. На ней была темно–синяя плиссированная юбка и украинская вышитая кофточка с длинными рукавами на завязках. Нина Петровна считала, что в этой кофточке Ирочка хороша необыкновенно, и приказала идти к соседям только в ней.
Гостей встречал Ростик. Взглянув на него и на мгновение внутренне застыв, Ирочка сразу же подумала, что именно этот неизвестный и угрожающе красивый парень по–настоящему послан ей богом. Именно он, а вовсе не Володька. В своем небесно–голубом костюме, с мерцающими любопытством глазами Ростик, несомненно, был послан Ирочке тем же богом, какого сотворил лукавый гений Пушкина. Сегодня она, кажется, в третий раз надела свое янтарное ожерелье. Пусть же дает себе волю поэзия молодости! Вот оно, ее янтарное ожерелье, — этот парень, броская красота которого ошеломила ее с первого взгляда.
Несколько лет тому назад Ирочке посчастливилось попасть на новогодний бал в Кремль. Оказавшись в Георгиевском зале, она почувствовала себя ослепленной и на какие–то секунды вдруг потеряла всякую связь с действительностью. Теперь это мучительно–острое состояние повторилось. Ирочка не видела комнат, через которые проходила, и не заметила, как очутилась в глубоком кресле с белым чехлом. Постепенно, как бы сам собой усиливаясь, до нее дошел разговор тетки с Еленой Васильевной.
О чем они говорили? О чем–то чрезвычайно умном. Кажется, о смысле жизни. Ростик курил и старательно улыбался. Между ним и Иваном Егоровичем не могло установиться никаких отношений по той простой причине, что Иван Егорович все время молчал. И молчал не просто, а всем своим видом давая понять, что молчит не зря. Ростику оставалось заговорить с Ирочкой, но он еще не успел разглядеть ее как следует, не знал, с чего начать разговор с ней, и снисходительно слушал женщин.
— Я всегда прививала Ростиславу реальные взгляды на жизнь, — с видимым увлечением сказала Елена Васильевна.
— Например, какие же? — с неподдельным интересом спросила Нина Петровна.
— Когда он учился в школе, я говорила ему: можешь не гоняться за отличниками и не приносить пятерок, но четверки ты должен приносить.