Так! И живее в путь!
Видишь, солнце заходит.
Но до заката,
До того, как меня, старика,
Затянет в болото,
Беззубый зашамкает рот,
Завихляют колени, —
Пьяный последним лучом,
Ослепленный, ликующий,
С огненным морем в очах,
Да низвергнусь в ночь преисподней!
Дуй же, дружище, в рог,
Мир сотрясай колымагой!
Чтоб Орк услыхал: мы едем!
Чтоб нас у ворот
Дружески встретил хозяин.
МОРСКОЕ ПЛАВАНЬЕ
Постоял немало мой корабль груженый,
Дожидаясь ветра, с давними друзьями
Я топил в вине свою досаду
Здесь, у взморья.
И друзья, вдвойне нетерпеливы,
Мне сказали: «Мы ли не желаем
Дальних странствий другу? Изобилье
Благ в далеких странах ждет приплывших;
Возвратишься для иной награды
К нам в объятья».
И наутро началось движенье.
И моряк, ликуя, сон отбросил,
Все живет, и движется, и рвется
В путь пуститься с первым вздохом утра.
Паруса под ветром заходили,
И веселым светом солнце манит.
Мчись, мой парус! Мчитесь, тучи, в небе!
И поют вослед отплывшим други
Песнь бодрящую, в ней поминая
Радость дальних странствий, срок отплытья
И большие звезды первой ночи.
Но — увы! — богами высланные ветры
В сторону с пути срывают судно,
И оно по виду уступает,
Но, пытаясь их перелукавить,
Помнит цель и на худой дороге.
Вдруг из мертвенной, свинцовой дали
Тихо кликнула морская буря,
Птиц прижала к заходившим водам,
Тяжким гнетом душ людских коснулась
И пришла. Гневливой не переча,
Мореходы паруса свернули;
И мячом испуганным играют
Ветр и волны.
А на дальнем берегу подруги
И друзья стоят, терзаясь в страхе:
Ах, зачем он не остался дома!
Буен ветер! В даль относит счастье!
Вправду ль другу суждена погибель?
Ах, почто он в путь пустился? Боги!
Но стоит он у руля, недвижим;
Кораблем играют ветр и волны,
Ветр и волны, но не сердцем мужа.
Властно смотрит он в смятенный сумрак
И вверяет гибель и спасенье
Горним силам.
ЗИМНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА ГАРЦ
Словно коршун,
Простирающий легкие крылья
Среди утренних туч
И следящий добычу,—
Воспари, песнь моя.
Ибо господним перстом
Каждому путь
Предуказан,
Путь, что счастливца
Скоро домчит
К цели отрадной,
Тот же, кто в тщетном
Противоборстве
С нитью неумолимой,
Тот знает пускай:
Беспощадные ножницы
Однажды ее пресекут.
В трепете зарослей
Дикая тварь теснится,
И забрались в свои трясины
Богачи
И птахи лесные.
Просто — брести
За колесницей Фортуны,
С терпеливым обозом
По исправным дорогам
За поездом княжьим.
Но кто там один?
Исчезает в чащобе трона,
И сплетается поросль
У него за спиной,
Подымаются травы,
Глушь поглощает его.
Кто уврачует больного,
Если бальзам для него
Обратился в отраву,
Больного, который вкусил
Ненависть — в чаше любви?
Прежде презренный, ныне презревший,
Потаённо он истощает
Богатство своих достоинств
В себялюбивой тщете.
Если есть на лире твоей,
Отче любви,
Хоть единый звук,
Его слуху внятный,—
Услади ему сердце!
Взор яви из-за туч,
Освети родники без числа
Жаждущему в пустыне!
Ты, умножающий радость
Каждому тысячекратно,
Охотников благослови,
Идущих по следу на зверя
С юным задором
И жаждой убийства —
Спешащих отмстить
Тому, от кого крестьянин
Уже долгие годы
Оборонялся дубиной.