везды во вселенной погасил.
* * *
Неслышно входит городское лето
В отмеренное для деревьев гетто,
Где пробегает по дорожке пёс
И где деревьев несколько вразброс,
Тревожно размещая светотени,
Стоят, как декорации на сцене.
А чуть поодаль — каменный потоп:
Плывет за небоскребом небоскреб,
И снова небоскреб за небоскрёбом
Вздымается гигантом темнолобым.
А я стою под ветром и листвой,
Я от листвы и ветра сам не свой,
И этот сад почти как остров странен,
Мне кажется, что я — островитянин,
И что когда-то, может быть, в раю,
Я видел эту бедную скамью,
И эту невысокую ограду,
Я помню пса, бегущего по саду,
И предо мной встает со дна морей
Сад затонувшей юности моей.
* * *
Что с деревом делать осенним,
С оранжевым сотрясеньем,
Плеском и колыханьем,
С блеском его чингисханьим,
С этим живым монистом,
С деревом тысячелистым?
С деревом тысячелистым,
Резким, броским и тряским,
Истым импрессионистом
По хлестким мазкам и краскам!
С деревом, что смеётся,
С деревом-знаменосцем!
Глянь на его богатства, —
Некому с ним тягаться!
Осень в него вложила
Золотоносные жилы,
Солнца вкатила столько,
Что светится, как настойка!
С неба закаты взяты
И влиты в него закаты,
Гнется под ветром крупным,
Бьется цыганским бубном, —
Не дерево, а кутила,
Осень озолотила!
Что с деревом делать осенним,
С круженьем его, с крушеньем,
С его золотой падучей?
Листья сгребаем в кучи
И меж домов громоздких
Сжигаем на перекрёстках.
* * *
Алебастром сверкает гостиница,
А вокруг нее пальмы павлинятся
И, качаясь по ветру размашисто,
Синевою небесною мажутся,
И дрожит над своими пожитками
Море, шитое белыми нитками.
А над морем, над пляжем, над пальмами
Ходит солнце — охотник за скальпами,
Озирается, по небу ходючи,
И ножи его блещут охотничьи…
И лежу я под пальмами этими,
Говорю я с тысячелетьями,
С ветром, солнцем, и морем, и сушею,
И что мне говорят они — слушаю.
* * *
Читаю Боккаччо,
Чуточку морщусь;
Поезд, покачивая,
Мчит через рощу.
Окнами глупыми
Пульман закупорен,
Солнце за купами
Катится кубарем,
Солнце ныряет,
В листве догорая…
Мы, дорогая,
У самого рая.
А рай первозданный,
Могучий, дремотный,
С пещерой стеклянной
В гостинице модной…
Там выкрики чаек,
И море, и скалы,
И пальма качает
Свои опахала,
И так мы похожи
На Еву с Адамом,
Ты — с сумкой дорожной,
А я — с чемоданом.
По нашим небыстрым
Торжественным жестам
Поймут: мы — туристы,
В раю мы проездом.
* * *
Как с трамплина влетают в бассейн,
Так и я моей тяжестью всей
Рассекаю до самого дна
Стекловидную светопись дня.
Словно тело в стекло вплетено,
Словно тело в стекле ледяном,
И вослед сквознякам световым
Я теку по каким-то кривым,
Словно я в полусмерть занесён,
В полусвет, в полумрак, в полусон;
Обнадежь меня, время, скажи,
Что я вставлен в твои витражи:
Когда стекла твои зацветут,
Ты поставишь меня на свету,
На юру, на восход, на закат,
В листопад, в снегопад, в звездопад.
* * *
Встал у платформы дымный и шипящий
Вечерний поезд, выходец из чащи.
Но стоит только пристальней вглядеться,
Поймешь, что поезд — выходец из детства.
И может быть, ты обнаружишь сходство
С тем мальчиком, который там смеётся.
А поезд снова просекой еловой
Погнался за луной большеголовой,
Где по бокам большие тени леса
Толкаются и под колеса лезут.
А мальчик за ночным локомотивом
Так и остался лунным негативом.
Остался за стеклянным расстояньем,
За временем, за звуком, за сияньем,
Куда уже не добежать по шпалам.
За временем, за выщербленно-впалым
Пересеченным временем, за теми
Деревьями, уплывшими за темень.
* * *
Я решаю вопрос большой —
Что мне делать с моей душой?
Вот стою я под фонарём,
Говорю ей — вдвоём умрём,
Только жизнь со мной промытарь —
И потухнешь ты, как фонарь.
А выходит, что всё враньё,
Что обманываю её,
Что дела её нехороши,
Что бессмертье есть у души!
И хотя она здесь со мной,
Для неё я — двор проходной,
Сквозь который душа пройдёт
От одних до других ворот.
Мне-то что, я пойду на снос,
Вот с душою как быть — вопрос.
Как помочь разорвать ей круг
Этих вечных блаженств и мук.
Что же будет с моей душой?
Вечность — срок чересчур большой!
* * *
На Севере и на Юге,
На Западе и Востоке,
Волны сгибая в дуги,
Плещут моря — широки.
Суши клочок сиротский
Всем нам отмерен скупо.
Словно живём на клёцке
Где-то в тарелке супа.
Вот занесёт волною,
Так, как заносит снегом,
И никакому Ною
Не уцелеть с ковчегом.
Только звезда над зыбким
Неугомонным лоном,
Да проплывают рыбки
По храмам и стадионам.
НИАГАРА
Лакированным отрядом
Мчат они по автострадам.
Пролетают, как в угаре,
К Ниагаре, к Ниагаре!
Бравый парень за рулём
Восседает королём.
Он король-молодожён,
Он, как пушка, заряжён!
И сидит у парня справа
Расфуфыренная пава.
Ниагара, Ниагара,
Над речным резервуаром,
Упираясь в берега,
Блещет вольтова дуга!
Ослепительно, бурливо
Со скалистого обрыва,
Точно с ткацкого станка,
Льются белые шелка.
Ниагара, грохот твой
У меня над головой,
Надо мной твой звездный ливень
Неизбывен, непрерывен.
Над веками, над людьми
Ты шумела и шуми,
Ниагара, так и стой
Подвенечною фатой!
Пусть шипит твоя волна,
Добела расщеплена.
Ниагара, Ниагара,
Обдаешь ты белым паром,
Ты вздымаешь горы брызг,
Над тобою чаек визг,
И малютка-пароходик
Под стеной твоей проходит,
Под летящею стеной,
Леденящей, навесной.
Ниагара, Ниагара,
Никому ты не налгала,
Твой пленительный обвал
Грохотать не уставал.
Отчего ж такая кара,
Ниагара, Ниагара?
Над тобою непрестанно
Вырастают рестораны,
Твой могучий водоём
Отдан хищникам внаём,
И пристал, как банный лист,
Облепил тебя турист,
Он толпится у перил,
Он очки в тебя вперил,
Он садится в вертолёт,
Сверху он в тебя плюёт,
Там, где воды мчатся вскачь —
Сколько выстроено дач!
Там, где вечность шумно льёт, –
Он свои коктейли пьёт,
И жену, как тесто, месит,
Проводя медовый месяц,
Дышит пьяным перегаром
Ниагара, Ниагара!
Помнишь ты, как ирокез
По твоим порогам лез?
Сжаты водами в тиски,
Мчались в бочках смельчаки,
В твой поток кидаясь ярый,
Ниагара, Ниагара!
Пред толпою хорохорясь,
Над тобой канатоходец
Балансировал с шестом
И чернел вверху крестом.
А совсем внизу у спада,
Где вода толпиться рада,
Где река буграми взрыта
Между выступов гранита,
Прямо в каменные щели
Гидростанции засели.
Рев бушующих турбин
Слился с грохотом глубин.
Ниагара, сотрясай
Гидростанций корпуса!
Ниагара, оправдай
Все на свете провода!
Чтобы славу разносила
О тебе электросила,
Что ты трудишься на благо,
Что у нас ты работяга,
Что ты мощь земного шара,
Ниагара, Ниагара!
* * *
Бог восхитился шаром,
Взялся за шар он с жаром.
Создал миров миллиарды,
Каждый, как шар бильярдный,
И стало привычным бытом
Шарам кружить по орбитам.
А я себе во вселенной
Дом выстроил четырехстенный,
Ребристый, угластый, колкий,
С крышею треуголкой.
А я под небом голубеньким
Сижу и играю в кубики.
Бог выгнет коленцем дерево
И краской зеленой мажет, —
Стоит оно так растерянно,
Стоит и листами машет.
А я себе для порядку
Сколачиваю оградку,
Я прибиваю доски,
А доски остры и плоски.
Бог прикоснется к облаку,
Только погладит по боку —
И облако золотится,
Свисает с облака птица.
А в небе моем, как вены,
Проволоки и антенны.
Бог ходит по меридианам,
Все Богу кажется странным.
А я по дорогам шоссейным,
Скучным, прямолинейным.
А для моей души
Нужны купола-кругляши.
Овальности и покатости
Для радости и для святости.
Земля моя, колобок,
Куда тебя катит Бог?
* * *
Н. и Р. Магидовым
Стопудовые и древние
Камни высятся в лесу,
И деревья за деревьями
Держат ветки на весу.
И не знаешь — то ли озеро
Там блестит наискосок,
То ли вечность заморозила
Неба синего кусок.
И деревья, в выси аховой
Разметавшие верхи,
С каждой ветки солнце стряхивают
На каменья и на мхи.
Я хотел бы жить тут лодырем,
Ни о чем не думать впредь,
И во все глаза до одури
С удивлением смотреть.
* * *
Странно и нежданно
Стал я богачом:
Я набил карманы
Солнечным лучом.
Я теперь богат,
Мне теперь почёт.
Я кладу закат
На текущий счёт.
А как дуб