иствой
Надо мною тряс,
Он мне отдал свой
Золотой запас.
Крепче всех валют,
Звонче всех монет
Те лучи, что льют
Предвечерний свет.
Больше всех богатств
Тот закат в огне,
Что сейчас погас
У меня в окне.
ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЦА
С веком рассорясь,
Жил стихотворец.
Он напевал —
А его наповал.
Он теперь, как прочие,
Ждет, занявши очередь:
Из могилы выроют,
Реабилитируют.
* * *
Я не знаю, где бы выпросить
Краску, чтобы ветер выкрасить.
Прекратить нелепость дикую,
Что он ходит невидимкою.
Я люблю определённости,
Красности или зелёности,
Фиолетовости, синести,
А вот ветра мне не вынести,
Потому что ветер — фикция,
Хоть и есть у ветра дикция.
Вот и мыслью ошарашен я,
Чтобы ветер дул раскрашенно,
Дул павлинисто, фазанисто,
Дул гогенисто, сезанисто,
Чтоб по всей его волнистости
Шли сиреневые мглистости,
Чтоб скользили по наклонности
Голубые просветлённости,
Чтоб он гнал в рывках неистовых
Цветовую бурю выставок,
Пусть по ветру фордыбачатся
Все абстрактные чудачества,
Многоцветные, несметные,
Несусветно-беспредметные,
Пусть в его порывах множатся
Сумасшедшие художества,
Пусть разгуливает клоуном
Идиотски размалёванным,
Пусть размахивает красками,
Как платками самаркандскими.
Весь вмещенный в очертания,
В свето-цветосочетания,
Пусть проходит ветер красочный,
Кочевой, блестящий, сказочный.
ЗАВЕЩАНИЕ
Пора уже облекать
В слова документ прощальный.
Пожалуйста, адвокат,
Составьте мне завещанье.
Вы знаете, я богат.
Всё у меня в избытке.
Я золотой закат
Переплавляю в слитки.
Хрусталь, аметист, опал,
Брильянтовые булавки
Я у дождя покупал
В его ювелирной лавке.
Храню я кусок волны —
Пена на ней из платины
И нежно закруглены
Выпуклости и вмятины.
Лежат в моих кладовых
Несчитанные богатства —
Сотни дорог кривых,
Чтобы по ним таскаться.
Накиданы облака
Вповал с другими вещами.
Пожалуйста, адвокат,
Составьте мне завещанье.
Там вещи такие редкие,
Которым нету цены.
Есть тень у меня от ветки,
Я снял ее со стены, —
В сажень величиною
Продолговатая тень.
Еще есть окно ночное
В темень, в теплынь, в сирень…
Есть средь моих палат
Палата звездных качаний,
Пожалуйста, адвокат,
Составьте мне завещанье,
Пожалуйста, адвокат,
Составьте мне завещанье —
Пора уже отвыкать
От жизни с ее звучаньем.
Все звезды от первой и до последней,
Все огни, что ночами светятся, —
Тебе завещаю я, мой наследник,
Тебе завещаю, моя наследница.
Чем одаряют и одаряли
Консерватории всех веков,
Все прогремевшие бури роялей,
Все косые дожди смычков,
Всё, что в скитаниях тысячелетних
Людям пригрезилось и пригрезится, —
Тебе завещаю я, мой наследник,
Тебе завещаю, моя наследница.
Все фантазии, все капризы,
Все иллюзии, все мечты,
Театров светающие кулисы,
Музеев диковинные холсты,
Всех живописцев цветные бредни,
Всё, что блистательной кистью метится, —
Тебе завещаю я, мой наследник,
Тебе завещаю, моя наследница.
Эту грешную, эту старенькую,
Суматошную землю мою,
Утопающую в кустарнике
В парке каменную скамью,
Всю прохладу сумерек летних,
Когда легко разойтись и встретиться, –
Тебе завещаю я, мой наследник,
Тебе завещаю, моя наследница.
Этот снег, только что выпавший,
И развеселого босяка —
Вот он, нескладный, немного выпивший,
Идет, покачиваясь слегка, —
Февральской ночи шумящий ледник,
Все фонари, что звенят в гололедицу, —
Тебе завещаю я, мой наследник,
Тебе завещаю, моя наследница.
Был я поэт, бедняк,
Бился, язык высуня,
Ценнее ценных бумаг
Бумага была исписанная.
Не затевал я дел,
Не заправлял финансами,
А все-таки я владел
Вот этой луной фаянсовой.
И, без копейки сиживая,
Я не терял мужества:
В небе мое недвижимое
И движимое имущество.
Знал я, зубами клацая,
Знал я, ремень прикручивая,
Что у меня акции
Самые наилучшие.
Что я, по воле дивного
Случая и неслучая, —
Акционер правдивого
Великого и могучего.
Отстаньте с книжкой чековой,
Когда я с книжкой Чехова!
Зачем мне ваш текущий счёт?
Мой счет неиссякаемый!
Ко мне не золото течёт,
А Пастернак с Цветаевой.
Пускай сегодня я не в счёт,
Но завтра может статься,
Что и Россия зачерпнёт
От моего богатства.
Пойдут стихи мои, звеня,
По Невскому и Сретенке.
Вы повстречаете меня,
Читатели — наследники.
Нет, завещанье еще не полное.
Нет, завещанье еще не конченное:
Я завещаю вам гром и молнию,
Я завещаю вам море всклокоченное.
Еще завещание не заверено,
Еще не все поставлены подписи —
Я завещаю вам тучу и дерево,
Я завещаю вам выси и пропасти.
Еще не всё до конца оговорено,
И не оттиснуты все печати:
Я завещаю вам ветку и ворона,
Рощу осеннюю на закате,
Желтые листья, летящие накривь,
И облаков величавые сдвиги,
И на прощанье — последний параграф –
Я завещаю вам солнце и книги.
* * *
Я просыпаюсь
И рассыпаюсь.
Но не на части, не на куски —
От меня откалываются двойники.
Отделяются
И удаляются.
Один из них ставит чай на плиту
И молоко наливает коту.
Еще сонный, еще ночной
Разговаривает с женой.
А щеки бреет который —
Зацапан уже конторой.
В учреждении оном
Он лает по телефонам.
И скоро его нутро
Будет трястись в метро.
А третий — поэт, лунатик —
Сшибет его ветра натиск!
А доведется около
Какой-нибудь юбке вертеться –
Она у него, как колокол,
Раскачивается в сердце.
Он удивлен. И слышно,
Как дышит четверостишно.
Нас всех рисовал художник,
Художник из тех, дотошных.
Все вышли, как на портрете —
Первый, второй и третий.
Я выгляжу, как начальник:
Не голова, а чайник.
А вместо руки обрубок
Из телефонных трубок.
Кот о пиджак мой трётся,
И у меня с ним сходство.
А у плиты жена
Пылает, подожжена.
И на жену из блюдца
Молочные струйки льются.
И всем нам наперерез:
МЕНЕ-ТАКЕЛ-ФАРЕС
С соответственным переводом
НЕ ОПОЗДАЙ НА РАБОТУ.
Выдала кисть кубиста,
Что такое убийство.
ЧЕТЫРЕ УГЛА
Анатолию Сапронову
Вышел и вижу: четыре угла.
На каждом огромный дом.
Ввысь уходят квадраты стекла,
Блистая лиловым льдом.
Еще далеко до первых Звёзд.
На небе красный дымок.
На каждом углу сколочен помост.
С помоста кричит демагог.
Четыре угла, четыре толпы,
Четыре истошных вопля.
И я к перекрестку с другими доплыл,
Как в сеть заплывает вобла.
Приплыл на северный угол.
Вижу — орет один.
Глаза у него — как уголь
Из-под золы седин.
Разглагольствует хорошо!
Особенно слово «честь»
Произносит с самой большой
Буквы что ни на есть!
— Я — говорит — патриот
Рыцарского закала,
Я говорю — вперед,
Под знаменем генерала!
Тут выходил генерал
И радостно козырял!
На генерале мундир,
Генерал распевает арии
О том, что каждому сыр
Он выпишет из Швейцарии!
И сразу — неукротим —
Рев над столицей мира:
— Все как один хотим
Вкусить швейцарского сыра!
Но те — говорит он — гадины,
У кого иностранное отчество,
И мне их на перекладине
Очень повесить хочется!
Смерть — говорит — пронырам!
Они между мной и сыром!
И вопль летит к поднебесьям:
Приказывай — всех повесим!
Пробился на угол южный,
А там вопит золотушный,
Тщедушный и некрасивый —
Нос обвисает сливой.
Я — говорит — за равенство,
Я — говорит — за братство.
Хочу — говорит — нравиться,
Хочу — говорит — лобызаться!
Как только низы
Дорвутся до власти —
Поделим носы
На равные части!
Наш лозунг всечеловеческий:
Каждому — нос греческий!
Закончил носатый визгом
И трясанув кулаком:
— А с сыром милитаристским
Не суйтесь! Ваш сыр с душком!
Тут встает кривоногая
И обещает многое!
Справедливость сулит рабочим,
А несправедливость — прочим!
В мире не место нечисти,
Надо с земли стереть
Если не полчеловечества,
То непременно треть!
Мы учиним разнос!
Мы уберем с дороги
Тех, у которых нос
Прямой и прямые ноги!
Сбрасывай под откос
Эксплуататоров класс,
Чтобы прямой нос
Стал достояньем масс!
Вышел на угол западный,
Лозунгами заляпанный.
А там либеральный чижик
Вычитывает из книжек.
Во всем — говорит — сперва
Человеческие права.
Вот господин генерал
Неоднократно и четко
Перед толпой заявлял,
Что мне перережет глотку, —
А я говорю — браво!
Это его право!
И мой носатый собрат,
Сжимающий кулаки,
Был бы ужасно рад
Выпустить мне кишки —
А я говорю — браво!
Это его право!
Ни под каким видом
Н