счёты,
Все фортуны повороты,
Жизнь, которая прошла,
Сердца тёмные заботы,
Будней колкие дела.
Только ручку крутани —
Получай их: вот они!
Остановлено мгновенье!
И тебе возвращено
То, что кануло в забвенье,
Унеслось давным-давно…
Только незачем без толку
В вечность пялиться, как в щёлку:
Без конца она и краю,
Что ей день и что ей год!
То, что с мигом я теряю,
То мне вечность не вернёт.
* * *
В осеннем сквере всё чин-чином:
Бродяга на скамейке пьян,
И, как хрусталь с бенедиктином,
На солнце светится каштан.
Стою беспомощно-осенний,
Совсем рассеянный чудак,
И от осенних невезений
В душе и в мыслях кавардак.
Бредут влюбленные по скверу,
По листьям, как по янтарю,
А я шотландскому терьеру
О смысле жизни говорю.
* * *
Справа и слева —
Здания, здания.
Где ж оно — древо,
Древо познания?
Нового стиля
Грехопадение —
В автомобиле
На заднем сидении.
Вот где любили
До обалдения!
Не до Валгаллы
Этим Брунгильдам:
Им бы с нахалом,
С каким-нибудь дылдой
В автомобиле
На темной дороге…
Были да сплыли
Грозные боги.
Старцев шокируя,
Странны, как в книгах,
Мчатся валькирии
В легких туниках.
Волосы ливнем
По шеям и спинам —
Ливнем призывным,
Ливнем звериным.
Юность в разгуле!
Юность в раскате!
В сумке — пилюли
Против зачатий.
Что же! гремите
Звонами плоти —
Юность в зените!
Юность в полете!
Юность на гребне!
Жизнь на подхвате!
Танец волшебный
В кровать из кровати!
Автомобиль
Лакированный
Зов протрубил
Любовный.
* * *
Лист, качаясь, напылался
До шафранно-красных жил
И по правилам баланса
По спирали закружил.
Вот он тонкий, вот он ломкий,
И, как мумия, он сух,
И уже по всей каёмке
Он свернулся и пожух.
Лунный луч, на ветки брызни!
Старый лист, лети ко мне!
Мы с тобою в книге жизни
На расходной стороне.
Отпылав и отработав,
Будем падать вкривь и вкось.
Для бухгалтерских расчётов
Важно, чтобы всё сошлось.
Если стал уже калёным,
До густых дошёл кровей —
То, согласно всем законам,
Должен шлёпнуться с ветвей!
Вот и небо стало мглистым,
И темнеть грозится впредь.
Остается мне со свистом
Над землёю пролететь.
* * *
Женщина в блеске свечей
Сидит, опершись на локоть.
Это из тех вещей,
Которые хочется трогать.
Казалось, чего уж проще —
Так же и у моллюска.
А тронешь — на ощупь
Под блузкой —
Музыка
Каждый мускул.
Глаза в нее погружаю
И чувствую, что дурею!
Меня заряжает,
Как батарею.
Многие мне страны
Были в пути обещаны,
И все-таки самой странной
Страною была женщина.
Томит миражем
В пустыне,
Пока не ляжем
И не остынем
В ее трясине,
В ее болоте,
В низинах
Ее плоти.
* * *
Бряцающие рифмами орясины!
Печалитесь вы часто из-за осени.
А осень разудалым Стенькой Разиным
Плывёт куда-то в струге многовёсельном.
Гогочет ветер, где-то близко рыская,
Как будто в наши спутники назначенный,
И лист мелькает, как княжна персидская,
В глаза кидаясь пестрой азиатчиной.
А дуб стоит в своей короткой кожанке
Чуть загулявшим ветераном осени.
Мне весело, как в мастерской художника,
Где все картины красочно разбросаны.
Налей себе вина разгульной осени
И чарку до последней капли высоси:
Она из сердца вынет все занозины
И разрешит твои любые кризисы.
Прогуливаюсь, празднично утешенный,
По всем дорогам осени взъерошенной,
А ночью у меня луна подвешена
Перед окном огромною горошиной.
И ночь идёт скрипящая и хлесткая,
И кажется — луна в окне расплавлена.
А утром неба синева матросская
Уходит в вечность, как уходят в плаванье.
* * *
Я эмигрировал на озеро,
В столпотворение берёз.
На край земли меня забросило,
А на какой — не разберёшь.
Весь день сижу на лодке с удочкой,
В воде качаю небосвод.
Я эмигрировал из будничных
Занятий, помыслов, забот.
Тут у меня медведь в наместниках!
Я восхитительно уплыл
От телевизорных наездников,
От их фасонистых кобыл,
Уплыл от телефонных взломщиков,
От радиопроповедей.
Вверху над рощей — месяц ломтиком,
И ломтик лодки на воде.
Покачивают ветки гнутые
Берёзы над водой седой,
А я с тенями ветки путаю,
Я небо путаю с водой.
И я сливаюсь с тенью лодочной,
Замазан сумерками сплошь.
Я на воде почти что точечный.
И не старайся — не найдёшь.
* * *
Сколотил ты свой угольный рай
До последнего гвоздика.
А теперь — то и знай — повторяй:
— Загрязнение воздуха!
Загрязнение воздуха! Что ж
Горевать из-за этого?
По вечерней дороге идёшь —
А она фиолетова.
Вся в дыму, вся в бензинных парах,
В ядовитой лиловости.
В страх бросает? (А разве не страх —
Загрязнение совести?)
Говорите, что хуже нет бед,
Что от дыма завянете.
Это — вред? (Ну, а разве не вред —
Загрязнение памяти?)
О как счастливы мы, ухитрясь
Защититься от копоти.
Это — грязь? (Ну, а разве не грязь
В нашем жизненном опыте?)
Ах, как сажа летит по дворам
И по стенам размазана.
Это — срам? (Ну, а разве не срам —
Загрязнение разума?)
Загрязнил ты всё то, что тебе
Было Богом даровано —
И кричишь, что к фабричной трубе
Приближаться рискованно!
И кричишь, что над городом чад
Как пятно надо вывести —
И молчишь, там где жизни влачат
В испарениях лживости!
Сколько дымы на нас ни ползут, —
Потруднее управиться
С загрязнением скорбных минут,
С загрязнением празднества.
Пострашнее, чем дыма слои
И фабричного замызга —
Загрязнение вымысла и
Загрязнение замысла.
Но кричим мы весь день впопыхах,
Повторяем без роздыха:
— Загрязнение воздуха! Ах!
Загрязнение воздуха!
* * *
Мне хочется поговорить о ветке,
Которую я полюбил навеки.
Мне хочется поговорить о ветке,
О ветхости, о ветоши, о ветре.
Мне хочется поговорить о ветке,
О как в окно ее удары вески!
Поговорить о синеве заветной,
Поговорить о синеве за веткой!
О ветке, что зеленым оборванцем
В мое окно так любит забираться,
О ветке, что советуется с ветром
О самом тайном и о самом светлом.
И осенью я очарован веткой,
Ее листвой с тигровою расцветкой,
Как будто под окно привел ноябрь
Костры, и тигров, и цыганский табор!
Но скоро вся листва уходит в отпуск,
Оставив только ветку, только подпись.
Я говорить хочу о ветке зимней,
О ветке, снеге, их любви взаимной,
О их любви взаимной, несусветной,
О как интимно снег слепился с веткой!
Я знаю их веселые повадки:
Обледенев, позвякивать на Святки.
Когда-нибудь любви своей экзамен
Они сдадут весенними слезами.
* * *
Всегда откуда-то берётся
Какое-нибудь сумасбродство.
Всегда откуда-то берутся
Какие-нибудь безрассудства.
Какая-нибудь околесица
Бог знает как в стихи заносится,
И оголтелая нескладица
Бог знает как в стихи повадится.
Гладишь — и рифмами украсится
Какая-нибудь несуразица.
За мною числится бессмыслица,
Нелепица за мною числится,
За мною значится невнятица,
За мною путаница значится.
В моем хозяйстве неурядица,
Запасы как попало тратятся,
Вослед за словом слово катится,
Разноголосица, сумятица.
Стихи — пустяк, стихи — безделица,
Стихи без всякой цели мелются,
Пока кормилица-поилица —
Моя чернильница не выльется,
Вослед за словом слово гонится…
Зарница — звонница — бессонница.
* * *
Наверное, появится заметка,
А может быть, и целая статья,
В которой обстоятельно и метко
Определят, чем занимался я.
Какие человечеству услуги
Я оказал. В чем был велик, в чем мал.
Какие в гроб свели меня недуги,
Какой меня священник отпевал.
Цитаты к биографии привяжут,
Научно проследят за пядью пядь.
А как я видел небо — не расскажут,
Я сам не мог об этом рассказать.
Кто передаст температуру тела,
Которую я чувствую сейчас?
Ведь никому нет никакого дела
До рук моих, до губ моих, до глаз.
Я в каждое мое стихотворенье
Укладывал, по мере сил своих,
Мое дыханье и сердцебиенье,
Чтоб за меня дышал и жил мой стих.
* * *
Залезаю в коробку железную,
Нажимаю кнопку полезную
И подымаюсь над бездною!
И вот я в каменном
Фамильном гнезде
Готовлюсь к экзаменам
По автомобильной езде.
Готовлюсь у стенки
С квадратным вырезом,
Где небо оттенка
Ириса
Посередине с Сириусом.
* * *
Строится где-то, строится где-то
Дом для меня, дом для меня.
Там, за углом, за углом света,
Там, за углом, за углом дня.
Помню я дерево у плетня
В самом центре тихого лета.
Дерево это, дерево это
Там, за углом, за углом света,
Там, за углом, за углом дня.
Был когда-то друг у меня,
Где он — спроси у ветра ответа.
Свидимся где-то, обнимемся где-то
Там, за угло