Мне не раз казалось, что они —Только дрожь потусторонних планов,Кто-то резко выключит огни,И они исчезнут, в камень канув.
И я сам поставлен под стеклоВысоко, почти под самой крышей,Чтоб сиянье города вошлоВ хрустали моих четверостиший,
Чтоб душа могла маячить так,Как реклама на вечерней вышке,То мгновенно прятаться во мрак,То бросать оранжевые вспышки.
* * *
Юрию Большухину
Простому камню грубостьОставь, каменотёс,Клади его, как РубенсФазана — на поднос.
Пускай щербат и кряжистИ в выбоинах сплошь,Чтоб чувствовалась тяжесть,Когда его кладёшь.
Поэт, на стих отважась,Не прыгай налегке,Пусть чувствуется тяжестьТакая же в стихе,
Пусть чувствуется грубость,Пусть будет стих щербат,Клади слова, как РубенсКлал в чашу виноград.
Тот думает о ближних,Тот знает ремесло,Кто слово, как булыжник,Ворочал тяжело.
В ГРИНВИЧ ВИЛИДЖ
Всю ночь музыкант на эстрадеКачался в слоистом дыму,И тени, по-волчьему, сзадиНа плечи кидались ему.
Себя самого растревожа,Он несся в какой-то провалИ нежно во влажное ложеПротяжные звуки вливал.
Здесь всякий приятель со всяким,И всякий здесь всякому рад.Артисты, пропойцы, гуляки.Толкаются, пьют, говорят.
Над столиком тонкий светильникМелькает в зеленом стекле.Привет тебе, мой сомогильник,Еще ты со мной на земле.
Привет тебе, мой современник.Еще ты такой же, как я,Дневной неурядицы пленникНад рюмкой ночного питья.
Какая-то тусклая жалостьИз труб серебристых текла.Какая-то дрянь раздеваласьНа сцене ночной догола.
Картины кострами сложитеИ небо забейте доской!Не надо уже АфродитеРождаться из пены морской.
Не всплыть ей со дна мифологий,И пена ее не родит,Тут девка закинула ноги,Тут кончился век афродит.
Я пальцами в такт барабаню,Я в такт каблуками стучу,Я тоже со всей этой дряньюВ какую-то яму лечу.
* * *
В голове крутились строчкиНеоконченных стихов.Шла луна в одной сорочкеТонких, дымных облаков.
Как во дни царя Гороха,Бродит в небе до утра.Ты бы спать пошла, дурёха,И светилам спать пора.
* * *
Напечатай объявленьеИли вывеску привесь,Что прекрасные мгновеньяОстанавливают здесь.
Прибивают здесь закатыМежду двух больших берёз,Чтоб стояли розоватыИ никто их не унёс.
У заката, как у сцены,Тут поставлена скамья,Где остались неизменныНа столетья ты и я.
На ребре волны стекляннойВстал огромный пароход.Ни в какие океаныОн от нас не уплывёт.
И волна хрустальным клювомНавсегда загнулась здесь,И как будто стеклодувомИзготовлен вечер весь.
Здесь забот и странствий бремяНикого не тяготит.Здесь вырезывают времяТак же, как аппендицит.
* * *
Я на заре вечернейСтою перед харчевней.
Смотрю я в глубь витрины,Где ты перед жаровнейВращаешь кус свинины,Огромный и неровный.
Где ты — король сосисок,Ты — царь окороков,Блистаешь среди мисок,Паришь среди горшков.
Ты создаешь еду!Ты тот, кто обессмертилКотел, прославил вертел,Внес в мир сковороду!
Жир со свинячьей кожиТы так умело льёшь,Должно быть, ты и рожейНа медный чан похож.
Но, осторожно пятясь,Ты повернулся вдруг,В лице твоем и святость,И бледность, и испуг.
Твои глаза с ознобом,Под ними темный кант,Акварелист, должно быть,Должно быть, музыкант.
Как ты зрачками юркнул,Мышонок, а не царь,Как ты устал от буркал,От рож, от рыл, от харь.
Они ежевечернеТолпятся у окна,Из глубины пещернойВстают, как муть со дна,
И отсвет шевелитсяНа каждом кровяной,Как будто эти лицаВсе куплены в мясной.
Сюда ежеминутноЗаносит их прилив.И я расплылся мутно,И я к стеклу прилип.
* * *
Ты, малыш,Крепко спишь!
Спи, дружок,Сном невинным.Твой чулокНад камином.
Звезда, раскаляясь,Мигает тебе,К тебе Санта КлаусЛетит по трубе.
Остерегайтесь! По городуШныряет такой же дед,Наклеил такую же бороду,В такой же кафтан одет.
Он с виду почти что пастырьИ благодетель ваш.Не верьте ему — он гангстер,Маклер, делец, торгаш!
Бородищу всем на завистьДо сверканья выбелил,Распевает он акафист,Посвященный прибылям!
Ах, какой же он смешной,Весь в улыбке, весь в снегу,Он пришел сюда с мошной,Выколачивать деньгу!
Он товару и себеРасточает похвальбу,Он спустился по трубе,Чтоб тебя пустить в трубу!
Разрумяненный, эдемский,Сверхблаженный старичок!На звезде на ВифлеемскойНацепил он ярлычок, —
Возвестил благую весть,Что на звезды цены есть.
У преддверья РождестваЛьстиво ерзающий,Это он из торжестваСделал торжище!
Оборотист этот дед,Старикашка прыток,Это он придумал бредПраздничных открыток,