Мой сопланетник! давно уж пора намНебо вечернее сделать экраном,
Чтобы показывать миру оттудаФильмы Парижа, Москвы, Голливуда.
Мы стадион с колоссальной трибунойСоорудим на поверхности лунной
И кораблей межпланетных армадуВышлем на лунную олимпиаду.
Только все эти мечтания всуе,Стих мой, кому я тебя адресую?
Стих мой, куда тебя волны угналиВ легкой бутылке, в стеклянном пенале?
Стих мой, плывешь при попутных ли ветрах?Кто тебя выловит — друг или недруг?
Я забросил бутылку в воду,А в бутылке — письмо антиподу,
Иль себе самому письмоЯ послал от себя самого.
И бутылка — кусок стекла –Закачалась и поплыла.
* * *
Хватит слоняться праздно по безднам.Надо заняться чем-то полезным.
Скажем, печати купить и начатьСтавить на каждом закате печать.
Чтобы закат у дороги шоссейнойКак экспонат изучался музейный,
Чтобы из мира он выбыл со штемпелем,Зарегистрирован розово-пепельным,
Чтобы отметил спектральный анализ,Как эти краски хрустально менялись.
Может быть, дети в столетье тридцатомСложат по этим соцветьям закаты,
Сверят по рубрикам, сложат по кубикам,Смажут по небу карминовым тюбиком,
И над каким-нибудь городом хмурымНебо зажгут золотым абажуром, —
Это стихи мои вспыхнут, как хворост,Это закат мой зажжется ещё раз.
Я умиленно составлю каталогДынно-лимонно-оранжево-алых,
Медных закатов,Дымных закатов,
Летних закатов,Зимних закатов,
Тощих и розовыхВ рощах березовых,
РаспространённыхВ тихих затонах,
Свет расплескавшихВ лиственных чащах,
В бешеной яростиБрошенных в заросли,
Где-то на пастбищахМедленно гаснущих,
ЗолототканыхНа океанах.
— А закат все ниже стекалИ наполнял сияниямиВечернего неба стакан,Поставленный между зданиями.
ПОЭТ
Он жил лохматым зачумленным филином,Ходил в каком-то диком колпакеИ гнал стихи по мозговым извилинам,Как гонят самогон в змеевике.
Он весь был в небо обращен, как Пулково,И звезды, ослепительно-легки,С ночного неба просветленно-гулкого,Когда писал он, падали в стихи.
Врывался ветер громкий и нахрапистый,И облако над крышами неслось,А он бежал, бубня свои анапесты,Совсем как дождь, проскакивая вкось,
И в приступе ночного одичанияОн добывать со дна сознанья могСтихи такого звездного качания,Что, ослепляя, сваливали с ног.
Но у стихов совсем другие скорости,Чем у обиды или у беды,И у него с его судьбой напористойШли долгие большие нелады.
И вот, когда отчаяние вызрелоИ дальше жить уже не стало сил, —Он глянул в небо и единым выстрелом,Все звезды во вселенной погасил.
* * *
Неслышно входит городское летоВ отмеренное для деревьев гетто,
Где пробегает по дорожке пёсИ где деревьев несколько вразброс,
Тревожно размещая светотени,Стоят, как декорации на сцене.
А чуть поодаль — каменный потоп:Плывет за небоскребом небоскреб,
И снова небоскреб за небоскрёбомВздымается гигантом темнолобым.
А я стою под ветром и листвой,Я от листвы и ветра сам не свой,
И этот сад почти как остров странен,Мне кажется, что я — островитянин,
И что когда-то, может быть, в раю,Я видел эту бедную скамью,
И эту невысокую ограду,Я помню пса, бегущего по саду,
И предо мной встает со дна морейСад затонувшей юности моей.
* * *
Что с деревом делать осенним,С оранжевым сотрясеньем,Плеском и колыханьем,С блеском его чингисханьим,С этим живым монистом,С деревом тысячелистым?
С деревом тысячелистым,Резким, броским и тряским,Истым импрессионистомПо хлестким мазкам и краскам!С деревом, что смеётся,С деревом-знаменосцем!
Глянь на его богатства, —Некому с ним тягаться!Осень в него вложилаЗолотоносные жилы,Солнца вкатила столько,Что светится, как настойка!
С неба закаты взятыИ влиты в него закаты,Гнется под ветром крупным,Бьется цыганским бубном, —Не дерево, а кутила,Осень озолотила!
Что с деревом делать осенним,С круженьем его, с крушеньем,С его золотой падучей?Листья сгребаем в кучиИ меж домов громоздкихСжигаем на перекрёстках.
* * *
Алебастром сверкает гостиница,А вокруг нее пальмы павлинятся
И, качаясь по ветру размашисто,Синевою небесною мажутся,
И дрожит над своими пожиткамиМоре, шитое белыми нитками.
А над морем, над пляжем, над пальмамиХодит солнце — охотник за скальпами,
Озирается, по небу ходючи,И ножи его блещут охотничьи…
И лежу я под пальмами этими,Говорю я с тысячелетьями,
С ветром, солнцем, и морем, и сушею,И что мне говорят они — слушаю.
* * *
Читаю Боккаччо,Чуточку морщусь;Поезд, покачивая,Мчит через рощу.
Окнами глупымиПульман закупорен,Солнце за купамиКатится кубарем,
Солнце ныряет,В листве догорая…Мы, дорогая,У самого рая.